от пола до потолка, поблескивали ряды ящиков, кувшинов, банок с какими-то соленьями и прочей ерунды. Зачем главарь «голубей» его сюда привёл, было непонятно. Впрочем, опасности он не чувствовал, хотя и было немного не по себе.

В закрытой части погреба были всё те же полки с заготовками на зиму. Только заходили сюда явно пореже — банки были пыльные, да и в углах полок успели образоваться тенёта. Багров, щурясь в потёмках, поднёс плошку со свечой поближе к одной из полок на уровне глаз.

— Так-так, где же… Вот! Взгляни-ка, Фома Ильич. Может, знаешь кого-нибудь из них?

Кудеяров, присмотревшись, не удержался от короткого удивлённого ругательства, чем заслужил неодобрительный взгляд хозяина. Ну да, ну да, сквернословие — это же грех. А вот эта вот хренотень на полках — нет.

В здоровенных банках на полке плавали законсервированные в каком-то мутном растворе отрубленные головы. Судя по состоянию на срезах шеи — ещё совсем свежие. Разного возраста — в основном средних лет, но в крайней посудине слева плавал совсем седой старик. Кудеяров поджал губы, борясь с приступом тошноты, но всё же, не подавая виду, окинул жутковатые трофеи долгим внимательным взглядом. Тем более что прятать глаза было некуда — на соседних полках, судя по всему, экспонаты столь же неаппетитные.

— И кто это? — поморщившись, спросил он.

— Упыри. Мы подкараулили их большое сборище этой ночью, — буднично отозвался Багров, будто говорил о квашеной капусте. — Большинство, судя по всему, неместные. Может, даже столичные. Одёжа дорогая, одних золотых перстней целый туес набрался.

Кудеяров неопределённо хмыкнул, продолжая разглядывать трофеи. На одной из банок взгляд его задержался, но ненадолго. Он узнал этого хмыря с широкими залысинами и узким, как обух ножа, носом. Видел пару лет назад у покойного обер-полицмейстера, в его кабинете в «Громовских банях». Но Багрову об этом знать не обязательно.

— Не поздновато ли решил расспрашивать, кто они? — усмехнулся он. — К чему теперь это?

— Чтобы найти тех, кому удалось улизнуть.

— Хм… Слышал, от вас мало кому удаётся уйти. Голуби обычно действуют наверняка.

— И в этот раз справились бы. Всех бойцов туда стянул. Одних псов натасканных — три дюжины. Да и вообще, с упырями давно дело имеем, есть против них верные средства….

— Но не в этот раз?

— В этот раз мы нарвались на кое-что пострашнее…

Багров, опустив глаза в пол, о чём-то задумался — будто решал, рассказывать ли дальше. Наконец, мотнув головой, резко развернулся и зашагал к выходу из погреба.

— Пойдём, покажу ещё кое-кого.

Фома и рад был покинуть это мрачноватое место. За свою жизнь он повидал много такого, от чего обычного человека взяла бы оторопь. Но всё же есть вещи, привыкнуть к которым невозможно.

Они выбрались из погреба и направились в другую часть дома, где поднялись по лестнице на второй этаж.

— Их было двое, — продолжил по пути Багров. — Старик и молодой мальчишка. Старика некоторые из наших опознали. Он местный, томский. Живёт в старом заброшенном особняке у реки. Поговаривают, что ты с ним тоже кое-какие дела имел.

— Демьян? Да, он как-то брал у меня в долг. Но недавно расплатился.

— Ты не знал, что он упырь?

Кудеяров неопределённо хмыкнул в ответ. Про молодого расспрашивать не стал, потому что уже и сам догадался, о ком речь.

Багров без стука толкнул дверь в одну из комнат. Внутри было душновато, пахло чем-то терпким и влажным. На табурете у кровати стоял таз с водой, на полу расставлены еще какие-то посудины. Немолодая грузная женщина в плотно повязанном платке возилась с раненым, распластавшемся на койке. Выглядел он плачевно — кожа бледная, воскового оттенка, глазницы запали, тонкие бледные губы сжались в полоску. На животе и груди его зияла страшная рваная рана — будто ему попросту выдрали кусок плоти из грудины, где-то под солнечным сплетением. Скорее всего, какой-то хищный зверь.

То, что бедолага ещё жив, можно было понять только по прерывистому хриплому дыханию и слабым стонам, которые он издавал каждый раз, когда женщина прикасалась к нему, обрабатывая рану.

— Один из ваших? Похоже, он уже не жилец.

Хотел было добавить, что такой тяжелый случай может вытянуть только целитель с сильным Даром, но сдержался. Для Голубей прибегать к помощи целителей — конечно же, тоже грех.

— Может, и выкарабкается, — равнодушно пожал плечами Багров. — Живучая тварь. Всё-таки упырь, хоть и бывший.

— Что значит «бывший»?

— А вот в том-то самый смак. Ещё вчера это был упырь. Из тех, что самые опасные и богомерзкие. Которые не просто кровь сосут, но и в голову тебе залезть могут… — Багров постучал пальцем по виску. — Морок навести.

— А сейчас что же? Был Дар, да весь вышел? Так не бывает.

— Не бывает, — согласился Багров. — Но тут по-другому вышло. Тот молодой неф вроде как забрал его силу. Карбункул вон голыми руками выдрал и осушил. Одни серые осколки остались.

— Неф, забирающий чужую силу? Никогда не слыхал ни о чём подобном… — потрясённо пробормотал Фома.

Хотя в глубине души что-то в нём всколыхнулось — будто дали о себе знать давние смутные подозрения, сейчас вдруг сложившиеся в чёткую картинку. Байстрюк Василевского и правда очень мутный. Без году неделя в городе, а как быстро взлетел. Уже при первой встрече Фома почуял в нём определённый потенциал, но уже сейчас понятно, что мальчишка оказался гораздо сильнее, чем он ожидал.

— А вот я слышал, — ответил Багров. — Это ещё отец Кондратий предсказывал. Что упыри и прочие люди, скверной отмеченные — то только начало. И что явятся из тайги исчадия Антихриста в облике человеческом. И то будет началом конца…

— От меня-то ты чего хочешь, Филимон Кузьмич? — спросил Фома, не в последнюю очередь ради того, чтобы прервать Багрова — тот начал говорить протяжным и низком голосом, как всегда, когда начинал цитировать священное писание или речи основателя своей секты, и это порой затягивалось надолго.

Багров закрыл дверь в комнату и, прислонившись спиной к стене, окинул Фому внимательным взглядом.

— В город нам хода нет. А вот ты там большое уважение имеешь. Без твоего ведома там, говорят, и мыша не проскочит. Вот и докажи, что тоже за благое дело радеешь. Помоги изничтожить антихриста.

Фома слушал его, снова сняв монокль и методично протирая и без того безупречное стёклышко, при этом что-то торопливо прикидывая в уме. Если то, о чём говорит Багров, правда, то этот мальчишка, Василевский — будто бомба с тлеющим фитилём. Он сам по себе огромная сила, которая может изменить баланс всей игры. Вот только как это использовать?

Фома, спрятав платок в нагрудный карман, аккуратно надел монокль