— И свидетелей, — добавил я, а потом подумал, что прозвучало это слишком кровожадно. Впрочем, как и должно.

Глава 42

Отсутствие видимых сложностей быстро склонило чашу весов в мою сторону. Тони лишь прикинул, что к чему.

Ника пока еще дышала тяжело — можно было надеяться, что некоторые из ублюдков в клубе в силу того же фактора, скомбинированного с обильными возлияниями, и вовсе лежали без сознания.

— Тогда возвращаемся, — решил Тони. — Покажешь, чему ты научился, — добавил он с ухмылкой.

— Ты справишься дальше сама? — уточнил я у рыжей в последний раз.

— Да-да, идите, — она махнула рукой.

— Хорошо, что не перекрестила, — негромко фыркнул Тони.

— Я все слышала!

Мы вернулись к дверям клуба. Злость меня до сих пор не отпустила, и я не закипал — я уже бурлил. Но не настолько, чтобы ворваться внутрь и устроить геноцид всего клубного населения.

Наверняка были те, кто не собирался стрелять. Кто просто пришел выпить в память о Карпова. И, чтобы дать им шанс уйти, я решил сменить тактику.

Мы отправились к черному ходу, где нас встретила закрытая наглухо стальная дверь. Убрали разломанный мусорный бак и даже частично оттерли кровь со стен. С Тони за спиной я чувствовал, что в этот раз здесь все можно будет разнести в щепки.

Прикрыл глаза, выдохнул и, чтобы не бороться с ригелями, которые удерживают полотно двери в косяке, выдернул все целиком. Бетонная крошка и пыль стояли столбом, а дверь, потерявшая опору, тут же грохнулась плашмя.

Мы вошли внутрь под прикрытием этой пыли, как дымовой гранаты. Многие из гостей буквально ползали по полу, закрывая головы руками. Оружие побросали, но далеко не все.

А некоторых не остановило и отсутствие оружия.

— Где они?

— Вон там!

— Ебжтвою, да как!

— Вали их, вали.

— Самим валить надо!

— Валера, бежи-и-им, — завыл под конец кто-то.

Под дикую какофонию звуков, в которую слились громкие крики, местами пронзительные, местами рев и плач — а до чего еще могут дойти пьяные мужики, я и сам прекрасно помнил по прошлой жизни. Добавился треск ткани, шум мебели, которую ворочали, двигали, опрокидывали, придавливая ей друг друга.

Весь этот шум навел меня на мысль настолько простую, что я удивился, как сам об этом не догадался сразу. И почти моментально сгреб все столики в одну кучу.

Но если в действительности все произошло очень быстро, перед моими глазами, точно в замедленной съемке, столы и стулья начали двигаться. Вращаться и крутиться, разгоняться, сталкиваться друг с другом. Некоторые зажимали между собой людей, другие просто сбивали их с ног — и все они устремились в одну единственную точку.

Звуки вокруг нас изменились быстро, но не мгновенно. Требовалось время, чтобы люди осознали изменение положения — в основном костей в своем теле.

Сдавленные, стиснутые, максимально ограниченные в движениях из-за скученных столов они пытались подать голос, но многие находились так глубоко в этой куче из тел и мебели, что их попросту не было слышно.

Кто-то уже не мог сделать этого, потому что масса сверху была настолько велика, что не только голосов, но и признаков жизни подать было нереально.

Повезло тем, кто оказался выше. Добротные столы только в статичном положении не могли причинить никакого вреда. За счет своей массы и того, с какой скоростью они двигались, перелом конечности — самое невинное, что получили собравшиеся в кучу бандиты.

И уже никто не бежал. Никто не спешил и не рвался — ни наружу, ни к нам.

Я же выискивал столик, возле которого оставался Илья, но нашел лишь припорошенный пылью хвост — управляющего пришибло столом сразу же, как только я начал хаотичное движение предметов в зале.

Легкость, с которой мне это удалось сделать, могла бы удивить, но не в этот раз. В мыслях было лишь осознание того, что я хочу, могу и должен это сделать.

— Что, все? — Тони даже удивился происходящему.

— Нет, — я крутил головой в поисках женского туалета. — Присмотри пока за остальными, если вдруг кто дернется.

— Едва ли, — хмыкнул он.

Из мешанины столов, стульев и людей доносились редкие нечленораздельные звуки. Сумрак в помещении скрывал кровь, торчащие кости и выбитые зубы, разбросанные по полу. Не все — один из них громко хрустнул у меня под ботинком.

— Тупые суки, — злобно пробормотал я, рванув на себя дверь в женский туалет. — Ал… Ты где? — я посмотрел на ряд кабинок. Всего четыре штуки. Но если у нее перцовый баллончик или, что еще хуже, пистолет… — Выходи по-хорошему, и тогда мы поговорим. Просто поговорим.

Тишина была мне ответом.

— Хули ты с ней сюсюкаешься, — Тони ворвался в туалет и ногой вышиб первую дверь, затем вторую, третью. — Если я то же самое сделаю с твоей дверью, тебя мать родная не узнает.

Из-за двери послышались всхлипывания. Женские слезы на меня всегда действовали, и в этот момент девушку даже стало жалко, но я заставил себя вспомнить, что из-за нее могли убить меня и Нику. Память хуже, чем у золотой рыбки!

— Считаю до трех, и пластические хирурги тебе уже не помогут. Раз…

Угроза Тони помогла. Дверь скрипнула петлями, и девушка вышла к нам. Размазанная тушь под глазами не вызывала никакой жалости, потому что в глазах у Аллы не было никаких слез.

— А теперь ты объяснишь мне, зачем все это? — спросил я. Хотелось сперва спросить пожестче, но, хоть и предавшая, она все равно оставалась девушкой. Я не мог быть с ней слишком жестоким. — Ты ведь с самого начала врала мне? Отвечай! — рявкнул я, когда не услышал ответа и для пущей грозности проломил