– Ну, что я говорил! Он едет в Россию. Думаю, проблем не будет, он не раз приезжал сюда на гастроли. Какое-то время он будет в Москве, затем приедет в Самару.

– Нужно как-то сообщить Леону. Он не успел оставить мне даже номер своего телефона. Но кто точно знает, где его искать, так это – следователь Борин.

Сашкины одноклассники еще долго сидели и вспоминали школьную жизнь. А Ляля все раздумывала, удобно ли позвонить Даше Шерман, чтобы переговорить с Бориным. То, что Дарья по уши влюбилась в следователя, Ляля поняла сразу, как только подруга напросилась к ней «на кофеек». Ей даже не понадобилось для этого раскладывать карты. Дарья просто светилась, рассказывая, как у них все начиналось. Подумав, Ляля решила не беспокоить их так поздно.

* * *

Он не думал, что вернется в Россию. Мать взрастила в нем такое чувство родины – настоящей родины его и Иисуса Христа, что он жил лишь с одной мыслью: он туда уедет, чего бы это ни стоило. Всю жизнь он положил на то, чтобы подготовиться к великому переселению. А для этого нужны были деньги, хорошие деньги.

В армию он попал случайно. Никак не думал, что провалит экзамены в институт. Мать тогда сказала, что все, что ни делается по воле Божьей, к лучшему. И он попросился служить на южную границу. Несмотря на свою внешность: маленький рост, крючковатый нос и жидковатые для еврея волосы, – он никогда не был обделен женским вниманием. А все потому, что у него был свой секрет. В то время, когда другие парни робко строили глазки своим одноклассницам, он проходил настоящую школу любви с молодой вдовушкой, что нашла ему заботливая мамочка. К восемнадцати годам он превратился в опытного любовника, знающего и чувствующего женщину. Это не раз помогало ему в жизни.

Пашку Дохлова он выделил из серой массы юнцов-первогодков сразу. В нем он нашел то, что недоставало ему самому. Пашка был злой, как вечно голодный волчонок. Его легко было задеть. Именно поэтому часто попадался под руку «старикам». Его дразнили нарочно, чтобы посмотреть, как этот маленький озлобленный щенок будет в остервенении бросаться на опытных волков. И в ответ получать снисходительные, не больные, но от этого еще больше обидные пинки. Виктор Шерман недолго смотрел на это, взяв Пашку под свое покровительство. И не прогадал. Всю последующую жизнь тот прикрывал его с тыла, беря на себя самую грязную работу.

После службы Пашка приехал к нему в Куйбышев. Виктор к тому времени устроился на завод и поступил на бухучет в плановый институт на вечернее отделение. Послушался совета мамы, которая объяснила ему, что технарей и без него хватает, а бухгалтер-мужчина всегда найдет себе теплое местечко при деньгах. Пусть даже при чужих.

Пашку он пристроил в сборочный цех, где неплохо платили. Учиться тот не захотел. В восьмидесятых они уже смело определяли на сторону готовую продукцию, пользуясь всеобщим бардаком и получая неплохие по тем временам комиссионные. И ни разу не попались – он продумал схему и отходные пути до мельчайших деталей. Но на заводе они продолжали быть на хорошем счету, даже Пашка, наконец научившийся не показывать свой буйный нрав. Дохлов за время такой работы успел жениться, завести ребенка и развестись. Жена не захотела жить, как заявила, с будущим арестантом и ушла от него, прихватив дочь. А он погоревал для порядка и пустился прожигать жизнь. Виктору с трудом удалось убедить его не светиться с деньгами, время было смутное, власть неопределенная, рисковать не стоило. Сам он не женился, предпочитая по-тихому иметь чужих жен.

В восемьдесят первом на завод пришел молодой специалист Александр Соколов. Что-то было в нем такое, что Шерман его заметил. Соколов был как-то по-еврейски умен и осторожен. И тоже любил чужих жен. Они встретились на заводской вечеринке и сразу друг друга «сосчитали»: оба пришли на охоту на молодых специалисток, недавно покинувших студенческую скамью. Но в этот раз им обоим приглянулась не бывшая студентка, а полногрудая заводская буфетчица. Шерман, видя, как загорелись глаза у Соколова, мудро отошел в сторону. И не прогадал: тот попался, как карась на мормышку. А Шерман, ставший невольным свидетелем начинавшихся шашней, получил «материальчик» в досье. У него было много таких кусочков чужих биографий, из которых складывалась интересная мозаика людских слабостей и пороков. Пригодится ли ему или нет данная информация, он не знал. Но мудрая мама всегда говорила сыну, что Бог дал нам уши, глаза и память не просто так. Позже эта информация дала ему стабильный заработок, ручеек американских денег для безбедной жизни на исторической родине. Мама по-прежнему оставалась его главным советчиком и другом. Именно она, лишь раз пообщавшись с Соколовым, сказала, что тот добьется в жизни немалых благ. И посоветовала не терять его из виду. Поэтому, когда тот в девяностом открыл свою фирму, сначала пристроил туда охранником Павла Дохлова, а позже, когда Соколов прочно встал на ноги, сел на место главбуха. Причем сделал так, что Соколов его еще и уговаривал.

Только один раз в жизни он не послушал мамочку и чуть не поплатился за это своей мечтой. Он влюбился. Или подумал, что влюбился. Дашенька Нечаева работала в заводской поликлинике стоматологом, была тонка в талии и обладала такой улыбкой, что сердце опытного бабника екнуло. И он женился. Мать, не дожидаясь дня бракосочетания, собрала свои вещи и, посылая проклятия русской ведьме, окрутившей ее мальчика, уехала лелеять свою обиду в Житомир к родне. А у счастливого Шермана в положенный срок родился сын, как две капли воды похожий на него маленького. Он думал, сердце бабушки смягчится, когда она увидит этого ангелочка, и послал фотографию. Матушка поздравила сына с наследником, но не преминула упрекнуть, что он прервал род Шерманов, ведь мать ребенка была не еврейкой. Впрочем, загадочно добавила она, еще есть возможность поправить ситуацию. С этого времени они стали общаться часто, но лишь по телефону.

А между тем приближался день, который должен был стать последним днем пребывания Шерманов в этой стране. И встал вопрос, с кем он поедет туда. Решение пришло одномоментно. Чувства к жене поостыли, да и не хотелось опять огорчать мамочку. И родился план, рискованный, но дающий ему свободу.

Он не раз уже пользовался той информацией, какую копил год от года. После того как грабить на заводе стало опасно (на место прежнего руководства пришли молодые и голодные), у него и у Пашки случился денежный простой. И тогда он стал придумывать схемы. Четкие схемки отъема денег у всякого рода предпринимателей. Нет, не банальные наезды с применением физической силы и нахрапа. Этим занимались все, кому не лень, пачками садясь в тюрьму. Верхом шика считалось пожить хоть месяц, но крутым братком. Шерман с брезгливостью относился к такой шелупони и все время осаживал Пашку – тот рвался к боевым действиям. У Шермана все было построено так, что никто не догадывался, что законом здесь и не пахнет. К делу был подключен Самойлов, бывший сослуживец их по границе, которого Пашка подобрал на улице, пьяного и бездомного. Отмыв и облагородив бывшего бомжа, они зарегистрировали на поддельный паспорт первую фирмочку-шарик, выдав Самойлова за директора. Получив деньги со сделки на ее счет, обналичив и оприходовав по карманам, тут же пускали Самойлова в запой, выплатив ему его долю жидкой валютой. А «шарик» лопался. В клиенты, или жертвы, выбирались люди не случайные, а те, на кого у Шермана был «материальчик». В то время многие инженеры и мелкие заводские начальники возомнили себя бизнесменами, разные ИЧП и ООО плодились в огромных количествах. Если обобранный до нитки клиент пытался искать правду, ему посылались копии документов и записей откровений о неблаговидных поступках прежней жизни. И клиент замолкал.