Здесь экономка мадам Бертран; она говорит, что господин, который нанесет мне визит, очень богатый человек, польский граф, родственник самой королевы, не меньше.

– Неужели наша королева полька? – удивленно спрашиваю я.

– Да, глупое дитя, конечно полька.

– Но она же королева Франции!

– Милая, не забивай свою головку королевой или королем, а думай только о нашем выдающемся графе.

– Я буду здесь одна? – сомневаюсь я, выходя в коридор. По-моему, дом очень красивый. Когда я была меньше, я один раз останавливалась в подобном доме, но там были и другие девушки, а также несколько маленьких мальчиков.

– Быть может, – отвечает мадам Бертран. – Посмотрим, как будут разворачиваться дела.

– А ко мне может приехать моя сестра Бриджит? – интересуюсь я, возвращаясь в комнату. Бриджит моя любимая сестричка и подружка. На этом этаже я насчитала четыре спальни, и мне совершенно не нравится находиться здесь одной, в компании мадам Бертран, сердитой поварихи и посудомойки со страшным шрамом через всю щеку.

– Мы решили, что для начала тебе будет удобнее пожить одной.

Я сажусь на меховой пуфик, провожу по нему рукой.

– О, как красиво. Как красиво.

– Это и будет твоя комната, и ты не должна входить в другие комнаты.

Спальня моя красивая и уютная: два больших новомодных окна, камин, в котором уже развели огонь, хотя еще только полдень. Стены выкрашены в светло-персиковый цвет, кровать завешена оранжевым паланкином с золотистым узором.

– Моя собственная кровать?

– Да, дитя.

Неужели? Моя собственная кровать. Я сажусь на матрас и тут же понимаю, что это пуховая перина, а не соломенный матрас или матрас, набитый тряпьем, к которым я привыкла дома.

– Значит, и спать я буду одна? – выпытываю я. Не уверена, что мне нравится эта идея. Дома я сплю с кем-то из моих сестер, которые в тот вечер дома, но чаще всего мы спим с Бриджит. Но нам и вдвоем хорошо.

– Дитя, не глупи. Если ты будешь одна во всем доме, разумеется, ты будешь спать одна. Но не волнуйся, я уверена, что граф не даст тебе скучать. – Мадам Бертран смеется, смех ее высокий и пронзительный, как гвоздь, и я понимаю, что должна ее слушать.

* * *

Позже, с наступлением темноты, я иду исследовать дом. Всегда нужно знать, что скрывается за закрытыми дверями, – однажды моя сестра Виктория нашла в комнате рядом со спальней герцога де Лорагэ настоящего тигра. Привязанного, но она уверяет, что зверь едва не отхватил ей руку, пока цепь не отдернула его назад. И я помню маркизу де Тубовиль, у которой есть целая комната, где она держит банки с пауками и длинными извивающимися тварями, включая червя с двумя головами, от вида которого я две недели мучилась кошмарами.

Но в этом уютном доме, похоже, нет ни страшных червей, ни других тайн. На первом этаже две гостиные и спальня мадам Бертран, а в задней части кухня; на втором этаже еще три спальни. Над небольшими комнатами третьего этажа с покатой крышей, где спят повариха и посудомойка, есть пустая комната. Пол там обшит досками, но в одной планке дырка, наверное, когда-то там висела люстра. Я опускаюсь на колени и вижу, что в дырку видно одну из пустых комнат на нижнем этаже. Может, это мне когда-нибудь пригодится.

Я продолжаю дальше исследовать чердак и обнаруживаю сундук, наполненный старинной одеждой, там же лежит огромный веер, в котором не хватает перьев. Я достаю черное платье, оно настолько изъедено молью, что кажется сотканным из кружев, прикладываю к себе, изображая из себя важную даму, которая прячется от досужих взглядов и за появлением которой кроется какая-то тайна.

– Он едет!

Я лежу в постели, дремлю. Праздность – это чудесно. Моя сестра Маргарита, которую мама называет ленивой жабой, уверяет, что нет ничего лучше, чем ничего не делать. Моя кровать мягкая как пух, а простыни белые как снег. Я в этом неплохо разбираюсь и могу сказать, что это самые лучшие простыни; наверное, они стоят больше ста ливров. Если бы я умела писать, я бы написала письмо Бриджит и маме, рассказала им об этом чудесном доме. Но даже если бы я умела писать, они не смогли бы прочесть, и мама не стала бы тратить деньги на такие пустяки, как услуги чтецов.

– Кто едет?

– Граф! – отвечает мадам Бертран, врываясь в комнату. – Мы должны тебя подготовить. – Она начинает дико оглядываться вокруг, как будто ответ на свои душевные страдания можно найти на стенах или в окнах.

– Когда он приедет? – спрашиваю я, начиная развязывать свое платье. – Мне надеть новое голубое платье?

– Да, но сперва тебя нужно искупать и удостовериться, что все готово… ой! Напитки!

Я доселе не видела, чтобы мадам Бертран так суетилась; днем она спит, но по вечерам бывает довольно разговорчивой, а ее маленькие черные глазки – словно чернильные пятна – лихорадочно блестят. Сейчас у нее такой вид, как будто ее пробудили от глубокого сна.

– Его визит, должно быть, очень важен для вас, раз вы так волнуетесь, мадам, – вежливо говорю я, но женщина только недоуменно таращится на меня и тянет на кухню, где уже приготовили ванну.