Настоящим мужчиной!

Конечно, девчонка старалась, но… если бы он сам не мог, старайся не старайся – бесполезно. Как тогда, в борделе.

А еще приятно то, что девушке с ним понравилось. Она не просто «работала», но и наслаждалась сексом! Наслаждалась телом партнера! А это дорогого стоит. Горячий язык, упругие губки обшарили все его тело, касаясь шрамов, разглаживая их, лаская так легко, как утренний ветерок ласкает разгоряченную на тренировке кожу.

Нет, это совсем не то, что с профессионалкой. Когда платишь деньги и думаешь о том, что девушка только и ждет, чтобы ты поскорее закончил свои грязные делишки и свалил куда подальше. Взгляд профессионалки оценивающий, холодный, как у стрелка, выцеливающего оленя. Щелк! И стрела, пущенная из лука, уже торчит в сердце жертвы.

Эта девушка не такая. Она искренне рада доставить удовольствие своему господину, и нет в этом у нее никаких преград – брезгливости, стыда, моральных барьеров! Кто-то хорошо ее выдрессировал – как всадник дрессирует боевую лошадь. Только та приучена кусаться, лягаться, доставлять как можно больше неприятностей противнику – эта же, наоборот, всей своей сущностью стремится сделать хорошо!

Нет, все-таки идея купить рабынь была отличной! Хесс молодец!

Ангус улыбнулся, вздохнул, погладил гладкое теплое бедро прижавшейся к нему рабыни. Та тоже глубоко вздохнула, засопела маленьким курносым носиком, вжимая его между плечом и торсом партнера.

Щекотно! Ангус поежился и снова улыбнулся. Впервые за долгие, долгие месяцы ему было так хорошо! И он стал погружаться в сон, краем глаза замечая, как в неплотно закрытом занавеской окне спальни начинает просыпаться утренний свет. Вот приспичило ему поиметь женщину прямо под утро! Как в былые времена, когда он был еще здоровым и сильным!

Все-таки организм человека – интересная штука. И вообще – организм любого живого существа. Ничто неживое в природе не может лечить само себя, не может восстановиться после тяжелейших ран. Только живые это могут. А если добавить еще толику магии… жить можно долго и счастливо!

Рука вдруг захолодела в том месте, которое связано с амулетом, вкопанным на горе. Другая рука тоже стала холодной – этот лазутчик уже на тропе.

Плечо! Это край поляны!

Еще край – справа!

Еще!

Все амулеты сработали – округа просто-таки наводнилась людьми с магическими амулетами!

Ангус резко выдохнул и стал яростно, захлебываясь глотать воздух широко открытым ртом – пока прислушивался к своим ощущениям, забыл дышать. Все сигнальные амулеты просто-таки стонали, мощным потоком передавая хозяину сигнал опасности: «Чую! Чую! Хозяин! Тревога! Тревога!»

В дверь постучали, и Ангус ответил, затягивая пояс штанов:

– Знаю! Готовьтесь!

Через минуту он был уже в коридоре, не обернувшись на постель, на которой испуганно съежилась пахнущая сексом и травами рабыня.

Хорошая все-таки привычка растираться травами, запаренными в кипятке. И кожу очищает, делает гладкой, упругой, свежей, и запах приятный. Кстати, такая привычка рабынь – заслуга прежнего хозяина. Ангус не спрашивал, кто раньше был хозяином рабынь, как-то и в голову не приходил этот вопрос. Ну, был и был. И что? Это что-то изменит? Кто бы ни был владельцем некой вещи, на ее свойства это особо не влияет – если вещь в хорошем состоянии и прежний хозяин ее не испортил.

Хесс и Леван были уже одеты – в свою «рабочую» форму. Свободные рубахи, штаны, повязки, закрывающие лицо по самые глаза, вокруг которых замазано специальной затемняющей краской, не смывающейся ни водой, ни мылом с водой – ничем, кроме специальной заговоренной мази. Мало ли где придется отсиживаться? Если смоется краска, тебя заметят. И тогда смерть.

Впрочем, эта краска сама по себе представляла опасность для своего хозяина – попробуй-ка потерять мазь для снятия «румян»! Тебя тут же вычислят по темной полосе, безошибочно вычленив из любой толпы горожан. Потому применяли затемняющую краску только ночью, да и то не всегда. Ангус даже удивился: зачем это телохранители намазались под утро, считай, на рассвете?! А потом сообразил – скорее всего, они лежали в засаде за пределами дома и вошли тогда, когда начала массово срабатывать сигнализация. Что тут же и подтвердил Леван.

– Учитель, мы сегодня решили посидеть в засаде – я вечером почуял какую-то нездоровую возню возле поста на горе. Были сразу трое наблюдателей на одном месте. И остались на месте. Еще мы почувствовали человек семь, не меньше. Они прошли мимо нас на расстоянии примерно десяти метров. Все под пологом иллюзий. Но мы их ощущали, спасибо тебе за амулеты. Пришедшие распределились по точкам наблюдений, которые, скорее всего, и будут точками, с которых нас атакуют.

– Прогноз развития событий?

– Вначале нам предложат сдаться. А тебе – выдать твою рукопись. Сразу. С ходу. Пообещают отпустить, мол, разрешат идти куда хочешь и всякое такое. А когда ты ее выдашь – убьют. Как это будет сделано? Думаю, пустят стрелу, откуда-нибудь из леса. Но только после того, как убедятся, что рукопись у них.

– А когда увидят, что рукопись прочитать нельзя?

– Если кто-то написал, значит, кто-то может и прочитать. Если они задумали нас… тебя убрать, на решение не повлияет уже ничего. Ну не будет рукописи или она написана неизвестным языком – и что? Плевать. Жили без рукописи и еще проживут. Тысячи и тысячи лет жили. Вот так.

– Если… когда мы их всех убьем – что будет потом?

– Потом? Сначала ничего не изменится, у нас будет отсрочка. А потом начнется охота. И в конце концов нас убьют. Честно сказать, мы уже мертвецы – если Братство решило нас уничтожить. Мы ходим, дышим, но уже мертвы.

– А какой смысл тогда сопротивляться? Перерезать себе глотку, и все! – Ангус презрительно скривил губы.

– И это вариант. Потому что нас могут взять живыми, а потом попытаются выжать из нас всю информацию, всю, какую можно. Если ты, учитель, думаешь, что избежал опасности, оказавшись в руках Братства, ты ошибаешься. Ничего не изменилось. Совсем ничего. Просто ты этого еще не понял. А может, уже и понял. И кстати, ты на самом деле думаешь, что мы трое в силах победить десять бойцов Братства? Ты лучший мечник из тех, кого я знаю, и, возможно, ты лучший мечник в империи, но не обольщайся. Никто не будет биться с тобой честно, как на дуэли. Никто.

– Так и я не собираюсь биться честно, – усмехнулся Ангус, с хрустом в позвонках разминая шею, наклоняя голову то вправо, то влево, – мы еще посмотрим, кто подлей!

Больше он не сказал ни слова. Шагая осторожно, размеренно, вышел на крыльцо и поднял руку, уже хорошо видимую в рассветном сумраке.

– Эй, вы там! – крикнул он, ожидая чего угодно – выстрела, летящего ножа, отравленной звездочки. – Давайте на переговоры! Старшего давайте!

Минуту-две было тихо, только вяло чирикала ночная птица, усталая, готовящаяся ко сну. Потом из-за деревьев скользнула темная фигура и, не издав ни малейшего шума, остановилась перед Ангусом. И замерла в позе расслабленной и максимально безопасной. То есть в той позе, в которой противник видит тебя не готовым к бою, а ты, вопреки ожиданиям, можешь взорваться серией смертельных ударов.