меня это получилось, так как слышу в трубке ответ, что Сергей еще на работе и будет где-то через час.

Часом Сергей не отделался, прошло, как минимум, часа два, когда я увидел, что во двор, быстрым шагом, оскальзываясь на льду, зашла знакома фигура. Машину я поставил так, чтобы все, проходящие к подъезду, где проживает семья Кривошеевых, проходила бы мимо водительской двери, из которой я и выскочил.

Когда Кривошеев буквально шагнул в мои распахнутые дружеские объятия, узнавание на его лице мгновенно сменилось ужасом, на который я сначала и не обратил внимание.

— Здорово. Что, котенка домой несешь? — я, с любопытством, сунул нос за отвороты теплой куртки, вздыбившейся на груди парня, разглядел за расстегнутым воротом странный мех, когда Кривошеев сильно толкнул меня от себя. От толчка ноги и меня разъехались в стороны, но я успел ухватится парня за плечи и утянул его вниз.

— Писец щенку…- успел подумать я, когда, худой, но костлявый и жесткий Сережа Кривошеев обрушился на меня сверху. Он даже попытался схватить меня за шею, но тут я смог перекрутится, оказавшись на, яростно вырывающимся из-под меня, парне.

Поняв. Что придушить меня он не сможет, Кривошеев вырвал одну руку и сунул ее куда-то вниз.

— Сейчас в живот ножом ударит… — с взвизгнул от страха и напряжения, и. пользуясь разницей в массе, смог придавить сначала одну руку противника, а потом и вторую, к мерзлому асфальту, сел на дергающемся подомной противнике и полез за пояс, за наручниками.

— Ма…- набрал побольше воздуха, попытался заорать Сергей, но сначала он не смог, так как дыхание в борьбе со мной, а, через секунду, я вбил его крик обратно в горло, вскользь ударив парня по губам ладонью. Я уже понял, что за «щеночек» прячется под теплой курткой, на груди у Сережи Кривошеева, оттого, моей главной задачей стало надеть на парня стальные манжеты, а появление мамы Гали на сцене было категорически противопоказано. И так, метрах в пятидесяти, замерла и наблюдала за нами какая-то тетка, но, как мне кажется, она не жила в одном доме с Кривошеевыми и тайна задержания Сергея какое-то время должна была сохранится.

Через несколько минут я встал, отряхнулся и вздернул на ноги Сережу, со скованными за спиной руками и откинув вперед двое сидение, стал запихивать жулика на заднее сидение «Нивы».

Попытку жулика похулиганить — пнуть по моему сидению, оставить отпечаток ботинка на белой обивке потолка, я пресекал жестко, не боясь за следы рукоприкладства на физиономии Сергея — норковая шапка, спрятанная под курткой у задержанного списывала применение силы во время задержания.

В Дорожном РОВД все пошло по накатанной — двое понятых, протокол изъятия норковой шапки — «формовки» из-под куртки жулика, крики, что ему подбросили и, к моему сожалению, отсутствие потерпевшей. В принципе, дело обычное, примерна половина граждан считает, что если они придут завтра, то сорванная с головы шапка все равно найдется, но, кто мы такие, чтобы их осуждать.

Кривошеев написал на меня жалобу на имя районного прокурора, что он шел домой с работы, когда на него набросился, ранее знакомый ему, оперативник Громов, который, нанеся несколько ударов в район головы и лица, чем сломил заявителю волю к сопротивлению, засунул ему под куртку чью-то шапку, после чего с хохотом, закричал, что теперь Кривошееву не отвертеться. Прочитав этот крик души, я приобщил заявление к своему рапорту о задержании, затолкал Кривошеева в камеру, после чего пошел в кабинет Руслана, немного поспасть перед ночным спектаклем. Из кабинета я позвонил Наташе, попросив погулять с Демоном и ложиться спать, после чего позвонил другу. Второй разговор был очень коротким, так как говорить было нечего, все было обговорено заранее.

После часа ночи жизнь в маленьком РОВД, типа Дорожного, обычно замирает, во всяком случае, в моем подвале. Рота ППС, доложив результаты работы за вечер, разъезжается по домам, наверху остается четверо человек в дежурной части, следователь и дежурный опер, которые часам к двум тоже пытаются уснуть, молясь Богу, чтобы до утра их не подняли на срочный выезд. Около двух ночи я спустился ненадолго в подвал, после чего вывел из камеры гражданина Кривошеева и повел его в сторону своего кабинета.

— Стой! — спуск в подвал зиял жуткой чернотой, и я остановил Сергея, ухватив его за плечо: — Осторожно спускайся, там сегодня все лампочки перегорели…Не хватало, чтобы ты, вдобавок к разбитой морде, еще и ноги сломал.

Мы осторожно спустились в на один пролет, потом на второй.

— А что, лампочку нельзя вкрутить? — Кривошеев чуть не упал со ступеньки, я успел поймать его в самый последний момент.

— А я тебе что, электрик? — огрызнулся я: — Завтра старшина придет с утра, может лампочки и вкрутит…

Из-под запертой двери моего кабинета пробивалась тонкая желтая полоска электрического света. Я обошел, замершего в темноте, Кривошеева и отпер дверь своей обители — то, что задержанный попытается удрать или ударит меня по голове сзади, я не боялся. По поведению Сергея я понял, что в темноте он видит очень плохо.

— Заходи, присаживайся. Рассказывай, с кого шапку сорвал?

— Ни с кого не срывал, купил с рук, отцу в подарок…

— Понятно… — я тянул время, мне, в принципе, было неинтересно, что сейчас говорил мальчик Сережа, который сам себе казался очень умным, я просто ждал и, в конце концов, дождался…

Издалека донеслись чьи-то тяжелые, уверенные шаги.

Мы оба замерли, прислушиваясь. В полной тишине, погруженного в черноту, подвала шаги приближающего человека звучали тревожно. Человек замер где-то наверху, после чего быстро, как будто видел в темноте, не хуже, чем днем, спустился по лестнице, сделал несколько быстрых шагов и замер на границе тьмы и круга зыбкого света, падающего от неяркой электрической лампы на моем столе.

— Так что, Сережа, не хочешь мне ничего рассказать?

— Я же все сказал…

— Прекрати, освободи меня от своей лжи. — я поморщился: — Я лучше сам все расскажу. Ты то можешь не слушать, а вот ему…

Я ткнул пальцем в темноту, где