— Аполлонов, да я сама бы села, чего ты…

— Ален, а что тебе не нравится?

— Да уже. Вон там видишь, — я указала на 3 подъезд, — стоят домовые активистки, которые пристально следят за личной жизнью каждого. Потом же скажут, что только муж за порог, я уже к другому в машину сажусь.

— Не выдумывай, тебе есть дело до их сплетен. Наоборот! Села с гордо поднятой головой и все.

А потом Лёня пристально на меня посмотрел:

— Ты сегодня лучше выглядишь!

— Тю на тебя!

— Только злая какая-то, — улыбнулся.

— Ну еще бы! — я задумчиво посмотрела в окно.

— Не страдай, взбодрись, — голос Аполлонова обнадеживал.

Вдруг в пассажирской двери я заметила нечто странное. Книгу о жизни сов!

— Лёнь, ты что орнитологией увлекся? — я достала книгу и пролистала ее.

— Положи на место, это я повышаю свой интеллектуальный уровень.

— Ладно, — я засунула книгу обратно, — с чего это ты именно про сов?

— Страхова, ты задаешь очень много вопросов, — по-моему, Лёнька смутился.

— А! — в моей голове мелькнула догадка, но озвучивать я ее не стала. Лёня и Юля… забавно!

Больше до самого универа мы не разговаривали, я только изредка тихо подпевала мелодии, льющейся из динамиков.

— Приехали! — констатировал Лёня, — ты иди на кафедру, а я сразу — в морг, давай пообедаем вместе?

— Слушай, Аполлонов, тебя Страхов попросил везде его заменять?

— Не совсем, в некоторых местах, строго-настрого запретил это делать, — Аполлонов мне подмигнул, — так будем обедать?

— Хорошо, только зайди за мной, чтобы я не шла в «подземный мир».

Я открыла кабинет и сразу же принялась разбирать корреспонденцию. За этим занятием меня и застал Яков Михалыч:

— Доброе утро, Аленушка, Вы сегодня уже лучше!

Да что они все заладили… Неужели у меня на лице написано: «Страдалица народная!». Надо было поярче накраситься… А красилась ли я вообще сегодня? Умывалась помню, расчесывалась однозначно, оделась тоже вроде.

— Доброе утро, Яков Михайлович, не уделите мне немного своего драгоценного времени?

— Начинается, — завкафедры закатил глаза, — уходить собралась?

— Вы — просто сама проницательность…

— Беременна небось?

— Не угадали, решила все-таки поработать по специальности.

— Язык мой — враг мой. Сколько сможете отработать или прямо сейчас уволиться хотите?

— Думаю, неделю еще смогу, я еще только сегодня на собеседование иду, может и не возьмут…

— Ой, хоть бы не взяли!

— Ну, что ж Вы так, Яков Михайлович…

— Просто без Вас тут снова бардак будет. И так у меня минус 1 сотрудник (муж Ваш), а еще и Вы меня решили добить. В общем препятствовать не буду. Проходите собеседование и ступайте с Богом, лишь бы были здоровы и счастливы!

— Я знала, что Вы поймете, — я на радостях забыла про деловую этику и чмокнула завкафедры в щеку.

Он довольно улыбнулся:

— А муж Ваш знает, что Вы других мужчин в его отсутствие лобызаете? Как он добрался кстати?

— Все замечательно, сегодня его поселят и расскажут, что к чему.

И дальше завкафедры надиктовал мне целый список дел, которые мне предстояло сегодня сделать.

В обед за мной зашел Лёня:

— Пошли, Страхова, буду тебя кормить, а то ты до возвращения своего супружника еще исхудаешь!

— Лёнь, а Лёнь, а ты меня не хочешь до гимназии «Фаэтон» подбросить после обеда? Очень надо.

— Ты решила еще раз школу закончить, Алёнушка?

— Хуже, Леонид, я решила портить жизнь будущим выпускникам!

— Учительницей будешь что ль? Сурово!

— Нормально! Так подвезешь?

— Ну что ж с тобой делать? Конечно подвезу, только назад уже сама, а то у меня студенты.

— Лёнь, а знаешь, что, — на меня накатила волна нежности, — я ж тебя люблю!

— Ой, поздно, Страхова, раньше надо было в любви признаваться, когда я свободен был, а что ж теперь, — он посмотрел грустно, — и закопанным заживо быть не хочется совсем! Твой «повелитель преисподней» меня испепелит, а очень как–то жить охота.

— Ну тогда не люблю, — добавила я, — а просто обожаю!

— Да, я готов к обожанию, Алена Михайловна, — Лёнька даже облизнулся.

После короткого обеда Аполлонов подвез меня к крыльцу той самой гимназии «Фаэтон». Здание отдалено напоминало Храм Артемиды в Эфесе в его лучшие времена. Колоны, четкие линии.

Внутри убранство было не менее пафосным: снова колоны и лепка.

Милая секретарь тут же провела меня в большую приемную к самой Гере Георгиевне, здешней директрисе.

— Проходите, Алена Михайловна, наслышана о Вас и от Афродиты Саркисовны, и от самой Матильды Юрьевны (на минуточку, моей бывшей преподовательницы, напомню!), так что рекомендации у Вас отменные.

Я просто опешила. И Матильда? Ну ладно бы только Дита…

— Наша гимназия будет рада, если Вы присоединитесь к нашему преподавательскому коллективу.

— Гера Георгиевна, а подскажите какие классы преподавания?

— 8-11, Алена Михайловна, для младших у нас есть Ростислав Николаевич, а Вы как специалист нам нужны для старших классов.

— Понятно, а нагрузка?

— Полторы ставки + если возьмёте классное руководство еще полставки.

— То есть?

— По 2-3 урока каждый день, с понедельника по пятницу.

— Понятно! А программа?

— У нас своя… Я Вам вышлю на электронную почту для ознакомления.

— И?

— Оплата высокая, социальные гарантии, медстраховка, бонусы — Вас точно не обидим.

— Это всё хорошо…

— Алена Михайловна, мы в Вас очень заинтересованы, и я отступать не намерена.

— Но у меня совершенно нет опыта работы.

— Ну это наживное! Я видела отзывы о прохождении практики — Вы нам подходите.

— И когда я должна выйти?

— Ну хотя б за неделю до начала занятий, чтобы познакомиться с коллективом и нашим заведением, — она позвала секретаря, — Вера, пожалуйста пригласите к нам Ростислава Николаевича, если он сегодня есть.

Через минуту в кабинет вошел невысокий мужчина в очках. Такой скромный. Еще и брюки натянуты до подбородка:

— Добрый день, Гера Георгиевна, звали?

— Вот, Алёнушка Михайловна, знакомтесь — это наш Ростислав Николаевич Гомер-Эвклидов.