дух, удар,

     Кому дано в сердцах движенье,

     Кто славы Божией пожар?

     Кого люблю и преклоняюсь?

     Кого прекрасней Бог создал?

     Тобой всецело восхищаюсь,

     Тебе стихи свои отдал.

     Ты первый среди братьев равных,

     Архангел силы и небес,

     И в Боге нету ненаглядней

     Твоих простых, как день, чудес.

     Ты чудо сам,

     Вселенной трепет

     Меня, признаться, обуял,

     Когда твой взгляд впервые в жизни

     Служеньем света я узнал.

     Ты брат мой,

     Вольное смиренье

     Я за тобой узреть спешу,

     Молитвой дышишь и спасеньем,

     К тебе я каждый день лечу.

     Тебя я вижу, восторгаясь,

     Ловлю движения лица,

     Твоею мощью умиляюсь,

     Незримым шествием венца.

     Ты украшенье золотое

     Небес и рая до Земли,

     О Михаил, не уставая,

     Пою я искры красоты!

Габри играл торопясь, словно стараясь успеть до прихода брата. И в самом деле, едва он дотянул последние ноты, возвратились Михаил и Иегудиил.

Михаил улыбался.

— Должно быть, мне следует сказать спасибо, — произнес он. — И надо бы заметить, что не следует равного делать неравным. Однако я чувствую, что это от чистого сердца. Поэтому просто спасибо, Габри.

— Ты мне?.. — Габри ответил не сразу. Его чистые, как небо, глаза обратились к брату.

— Прекрасная песня, — проговорил старший архангел.

— Я пел?.. Я хочу сказать, что ты ничего не слышал, потому что был там, а я здесь, — Габри безмятежно указал в сторону леса, а потом — на себя.

— Мы слышим обращенные к нам молитвы с Земли, — напомнил Михаил. — Ужели я не ведаю, с чем ко мне обращаются, назвав мое имя здесь?..

— Ах да… — лицо Габри изобразило гримасу заблуждения, но было ясно, что он все знал с самого начала.

— Я пойду, отдохнуть хочу чуть-чуть, — промолвил Иегудиил.

— Отдыхай, конечно, — кивнул Михаил. — Пока, Гуд, — он положил руку брату на спину.

— Всем до свидания. Я завтра зайду к вам поболтать, ладно?.. — Иегудиил попрощался и пошел к себе, усталый после длинных месяцев вдали от дома.

— Агни, нам нужно уходить. Скоро на инспекцию, — молвил Михаил.

— Хорошо, — Агнесс с готовностью поднялась, расправляя плечи. — Всем до встречи.

— До встречи, ребята, — ладонь Михаила обняла плечо помощницы. — Мил, ты хочешь с нами еще немножко посидеть или с Габри останешься?

— Я с Гавриилом, — ответил Иеремиил.

— Он со мной, — улыбнулся Габри.

— Хорошо. До свидания, — повторил Михаил. Он и Агнесс направились в сторону архангельского уголка и вскоре исчезли за деревьями.

— Мы тоже пойдем, а то уже поздно. Вернее рано, — промолвил Рафаил, оставляя свое бревно. Его лицо поднялось к проклюнувшемуся первыми лучами небосводу. — Пока.

Вслед за начальником лекарей с пенька встал Уриил, одновременно засобирался Салафиил. За несколько минут поляна почти что опустела. Лишь перед не догоревшим костром остались вдвоем сидеть Иеремиил и Габри.

Так закончился вечер архангельских песен.

Глава 18

— Сигаретку?!

Марина встрепенулась в приступе смеха, двумя руками опираясь о столешницу.

— Надо было сказать: давай две, у меня аппетит на халяву разыгрался!.. — Аня повела рукой, заходясь новой волной безудержного гогота.

Давно они так не ржали!.. Так долго и так громко, сами не зная от чего.

Девчонки сидели друг напротив друга, каждая с чашкой чая, разделяемые лишь нещадно разрезанным сдобным пирогом, и вот уже минут двадцать не могли нормально говорить, откалывая понятные им двоим шуточки и дурацкие словечки.

— Ты видела его рожу, когда он услышал это твое: что-нибудь еще?! — воскликнула Мара, от нетерпения теребя ручку кружки.

— Я вижу, что ль, чего без очков?! — вскрикнула Аня в ответ. Ее пальцы встряхнули объемное каре.

— Блин!.. Это надо было видеть!.. — взвыла Марина. — Это бультерьер, у которого кость отняли!.. Он сожрать тебя хотел взглядом!.. И зубы, зубы торчали, как клыки!..

Аня не могла сдерживаться, угорая изнутри.

— Черт!.. Эх, не было бы у меня аллергии на контактные линзы!.. — выдохнула она.

— Собачий хвост!.. Я думала, он отвалит после этого! — с досадой процедила Марина. — Блин!.. А мне казалось, что ничего уже не развеселит меня так, как сегодняшняя победа!..

— Видно, даже мы можем ошибаться, — примирительно улыбнулась Анна. — Не из таких, значит, парень оказался!.. Косит под настоящий перец! Но ничего, мы тоже достаточно маринованные!..

— После нас хочется пить! — прошипела Марина. — Не закусывая, когда мы портим аппетит своими табло!..

— Чего?! — развеселилась Аня.

— Ничего! Сигаретку!.. — повторила Мара в сотый раз, и девчонки снова покатились в хохоте.

* * *

Марина вошла в арку, упруго разгибая колени, утянутые в черные узорчатые колготы. Ниже талии болталась короткая юбка, не скрывая и половины бедра. Глаза были надежно припрятаны за темными очками, игнорирующими выходящее по временам солнышко. Было прохладно. Вполне для кожаной куртки и закрытых туфель вместо весенних босоножек.

На подступах ко двору Маре показалось, что какая-то дорогая иномарка готовится выгрузить хозяев. Несколько молодых людей стояли по бокам от дверей. Она не обратила внимания и пошла дальше.

В свою комнату шаркнула серьезная как никогда. Без причины хмуря лоб, Марина энергично переоделась в домашнее и отправилась совершать ритуал обеда. Что-то сегодня не клеилось в ее голове и настроении.

Под вечер ничего не изменилось. Черт, и что этой жизни от нее было надо? Все как-то было не так. Сама не понимая причины своего скверного состояния, Марина неприкаянно заглянула к матери.

— Опять ты это смотришь?.. — молвила она глухо. — Я вообще не пойму, что за виртуоз это снимал?.. Сюжета на каждую серию один миллиграмм и соплей на бидон!.. Наверное, бюджет три копейки на двадцать месяцев съемки, из них четыре пошли режиссеру!

Она завершила тираду вопросительным молчанием, взбодрившись удачной, по ее мнению, остротой. Видя, что мама на самом деле увлечена какой-то умной брошюрой, Марина забила и пошла к себе. По дороге завернула в ванную.

Даже самая увлеченная мать в момент вскочит на такой вопль.

— Что случилось?!.. — женщина в шоке выбежала в коридор.

— Черт!.. Твою …! А-а-а! — Марина вылетела с банного порога, минуя маму, и мелкой рысью вбежала в свою спальню. Ее лицо было ни на что непохоже, а рука зажата другой рукой.

— Что такое?!.. — мама бросилась за дочерью, пытаясь выяснить, что стряслось.

—