— Значит, он все еще может существовать?

— Вполне. Замок с тех пор ни разу не перестраивали, обычно обходились косметическим ремонтом. Даже когда из лицея сделали военно-морскую академию, а позже музей.

Адмирал посмотрел на Савченко. После подробного перевода в подсказке тот не нуждался.

— Это шанс, — подняв бокал, сказал диверсант.

— Только очень уж хиленький.

— Не разбив яиц, омлет не пожаришь, — парировал Виктор.

Добрынин задумался: других альтернатив не было — либо рискнуть, либо ждать «у моря погоды» в качестве заложника.

— Если в это впишемся, обратного пути не будет.

Диверсант громко захохотал, запрокинув голову назад, будто услышав веселую шутку. В шуме общего «веселья» на него никто не обратил внимания, даже охранники не изменили своих поз, не видя угрозы.

— Наполеон сказал: «Главное — ввязаться в драку, а там посмотрим». Нужно рисковать.

— Я тебя услышал, фрогмен. — Добрынин всем телом повернулся к Честерсу. — Итак, господин президент, хотелось бы узнать, где находится телепорт вашей героической юности. О цене, думаю, договоримся…

Любое серьезное застолье, в простонародье пьянка, кроме веселья имеет и отрицательную сторону. А именно: всегда найдется «выпивоха», который не рассчитает свои силы и вскоре уподобится животному.

Полковнику Неонеле подобное приходилось видеть неоднократно. Предчувствия не обманули его и в этот раз.

Русский офицер (видимо, адъютант адмирала), сидя за одним столом со своим «патроном», умудрился перебрать дорогого французского коньяку и сейчас вовсю боролся с подступающими рвотными позывами.

«Не хватало еще, чтобы эта свинья замарала зал, где собирается наш орден», — с ненавистью подумал командующий оринокской морской пехотой. Развернувшись к оцеплению, Хуан Неонела моментально выхватил взглядом гориллоподобного унтера.

— Раймонд, оттащи эту свинью в сортир, пусть там проблюется, а потом преподай ему урок хороших манер в гостях.

— Слушаюсь, — в предвкушении развлечения оскалился верзила. Забросив автомат за спину, он бегом бросился к президентскому столу. Под общий смех охранников он ухватил Савченко за ворот рубашки и потащил к выходу…

Оказавшись за дверью, Виктор еще несколько секунд изображал пьяного, убедившись, что за ними никто не последовал. Рванувшись вперед, он заставил унтера остановиться, тот отпустил «гостя» и встал, широко расставив ноги, с интересом наблюдая, как этот выпивоха окажет ему сопротивление…

Выпрямившись во весь рост, Савченко посмотрел на своего конвоира абсолютно трезвым взглядом.

— Говорите по-английски? — спросил боевой пловец.

— Что?! — только и успел спросить Раймонд, как его буквально парализовал животный страх, а внизу живота ледяным холодом разлилась боль. Он попытался перехватить автомат, но руки его не слушались, стали чужими и неподъемными. В следующее мгновение в солнечное сплетение врезался кулак диверсанта, боль заставила унтера согнуться вдвое. Виктор сделал шаг вперед, левая рука ухватила Раймонда за нижнюю челюсть, правая легла на затылок. Круговое движение завершилось костным хрустом, безвольное тело кулем рухнуло на гранитный пол.

А боевому пловцу пришлось тащить безжизненную тушу конвоира в дальний угол, где Раймонд нашел свое последнее пристанище за колонной. Автомат и запасные обоймы Виктор забрал, снял ремень с кобурой. В принципе вооружаться ему не следовало, перед ним стояла другая задача, но, как настоящий профессионал, он знал: их скоро начнут искать и, естественно, найдут. Отсутствие оружия логически объяснялось очередной версией «Крепкого орешка», а наличие могло привести к еще неизвестно каким выводам.

Кобуру с «кольтом» повесил на пояс, на ремень подцепил подсумок с запасными магазинами. Автомат был американский, «ингрэм», разработанный для подразделений специального назначения, но не прижившийся там. Зато за миниатюрные размеры и высокую скорострельность его полюбили наркобароны, террористы, иногда использовали наемные убийцы. Для настоящего боя «ингрэм» был проблематичным, зато с близкого расстояния в долю секунды живого человека превращал в кровавое месиво.

— Будем надеяться, что воевать с ним мне не придется. — Виктор забросил «ингрэм» за плечо. Теперь ему предстояло выбраться из замка на «большую воду».

Тайный ход находился в восточной башне, президент Честерс подробно рассказал, как до нее добраться из цитадели, где был устроен «банкет». За несколько сот лет замок Святого Захария неоднократно достраивался, добавлялись новые строения, которые в конце концов накрыли общей крышей, где сейчас петляло несколько десятков переходов, переулков, тупиков.

Глава республики, несмотря на то что с тех пор минуло почти сорок лет, на память смог вспомнить кратчайший маршрут. Видимо, подействовала стрессовая ситуация.

Все башни замка имели свои собственные имена, причем именовались они на разных языках. Если южная с главными воротами носила английское название «Эскалибур», то восточная именовалась по-итальянски «Дольче вита», также имели место немецкое, испанское и даже индейское название. А чтобы лучше ориентироваться, внутри замка в качестве указателей на стенах висели мраморные панно с изображением картин соответствующего сюжета.

— «Дольче Вита» переводится с итальянского как «сладкая жизнь», — негромко вещал Честерс, попыхивая сигарой. — В девятнадцатом веке так говорили моряки, которые приплывали за каучуком. После долгого морского перехода из Европы в Новый Свет их действительно в порту ждала сладкая жизнь в виде крепкого рома и дешевых проституток. Картинки, конечно, уступают индийскому храму любви, но понять смысл можно.

Оглядевшись, Виктор наконец нашел подходящую — несколько матросов, стилизованных под морских бродяг, отчаянно рубились в кости среди разбросанных пустых бутылок.

На следующей мраморной картинке моряк тащил на кровать полуголую девицу. «Направление выбрано верно, теперь главное — не нарваться на вертухаев».

Дежурное освещение давало диверсанту возможность неплохо ориентироваться в лабиринтах замка. Спустя четверть часа Виктор, так и не заметив ни одного охранника мятежников, добрался до восточной башни.

Вблизи строение, при появлении которого на горизонте моряки восторженно кричали: «Дольче вита!» — оказалось мрачным средневековым узилищем, где должны были орудовать кровожадные палачи инквизиции или на худой конец творить свои бесовские мессы чернокнижники. Возможно, лет пятнадцать назад так бы и подумал ушастый ботан, помешанный на компьютере Витька Савченко, но матерому морскому диверсанту с позывным Стрелок было не до щенячьих восторгов — время работало против него.

Боевой пловец, опустив указательный палец на спусковой крючок автомата, свободной рукой потянул на себя массивную дверь.

Тусклый свет матовых фонарей обозначил широкую лестницу, ведущую наверх. Каменные ступени, грубые деревянные перила. Через каждые десять метров лестничная площадка с артиллерийскими портами и полудюжиной пушек. Три площадки и тридцатиметровая башня пялились на залив Русалок жерлами восемнадцати орудий, которые за всю историю существования замка так ни разу не выстрелили.