Вокруг гигантского корабля сновали совсем крохотные на его фоне катера. Возможно, они были заняты замером глубин для этого левиафана. Но Жаров не мог задержать на них взгляд. Корабль был обращен носом к тральщику, и Андрей обратил внимание на три орудия, установленных в носовой части. Только он не понял сразу, что это орудия. Осознание пришло, когда одна за другой возникли три вспышки.

– Что за…

Далекие хлопки, и у правого борта взметнулась выше рубки вода. Затем вспышка, темнота и оглушительный грохот, который Андрей, брошенный невидимой силой в стену, не смог дослушать до конца. В ушах этот грохот почти мгновенно заменил раздирающий голову звенящий писк.

Ничего не видя и не понимая, Жаров попытался сориентироваться, но это едва ли ему удалось. Только когда он выкатился на палубу, то яркий утренний свет нового дня позволил ему помутневшим взглядом разглядеть, как кто-то пробежал мимо. Он тряхнул головой и повернулся в сторону носа тральщика. Кто-то корчился, раскрыв рот, и сжимал одной рукой то, что совсем недавно было второй рукой, а теперь представляло из себя рваную кровоточащую культю. Еще одно тело, изуродованное и буквально разорванное на части, лежало рядом. Нос защипало от запаха едкого дыма и сладковатой крови. Андрей попытался подняться и его тут же кто-то схватил за грудки и резко поднял, встряхнув. Перед ним возникла закоптившаяся физиономия мичмана Самсонова. Тот раскрывал рот и пучил глаза. И это казалось смешным, в оглушительно звенящей тишине. Но вдруг слух Жарова стал улавливать что-то еще кроме этого противного звона и писка.

– Командуй! Командуй, жопа диктаторская!

– Что?.. Командовать?..

– Полный вперед!

– Куда… – простонал, не понимая ничего, Андрей.

– В Вилючинск! Это же очевидно, идиот!

– Полный вперед!.. – прохрипел Жаров. – Курс на Вилючинск!..

* * *

Казалось, где-то далеко снова началась гроза. Михаил открыл глаза и уставился на пропитанный местами сыростью, после ночного ливня, потолок. Снова далекие раскаты грома. Хотя… Гром звучит иначе. Уж никак не сериями из трех почти ритмичных звуков. Ведь и во второй раз гром ударил трижды, с интервалом в доли секунды. Крашенинников медленно поднялся с постели, и тут же барабанная дробь боли атаковала виски. После он почувствовал, как запульсировали режущей болью и его пулевые раны. Он стиснул зубы, чтоб не вскрикнуть. Рядом спала Оливия, и он не хотел ее разбудить. Чуть справившись с болезненными приступами, Михаил огляделся, тяжело вздохнув. Все еще было непривычно, что они теперь занимают жилище Джонсона. Собрав остатки сил в ослабленном теле, он поднялся и подошел к окну, из которого открывался вид на Авачинскую бухту. Туман уже практически растаял. Вдали можно было разглядеть крохотный тральщик, который двигался в сторону противоположного берега, к Вилючинску, испуская черный дым из трубы. Рядом поднялся столб воды. Еще один. Взгляд Крашенинникова скользнул по бухте влево, и он раскрыл от изумления рот, увидев огромный корабль.

Дверь в комнату распахнулась, и в нее бесцеремонно вошли двое стрелков из числа усиленного отряда, что находился в здании по приказу шерифа после ночной атаки. Оливия тут же вскочила, с тревогой осматриваясь и чуть успокоившись, как только увидела Михаила.

– В чем дело! Почему вы врываетесь сюда и разбудили мою жену?! – попытался прикрикнуть на них Крашенинников, но тут же снова барабанная дробь в висках и он зажмурился, в очередной раз стиснув зубы и стараясь, чтоб Оля не заметила, насколько он слаб сейчас.

– Спокойно, сэр. Мы делаем только то, что необходимо для безопасности общины и вашей в том числе, – хмуро бросил один из стрелков.

Они подошли к окну и уставились на бухту. Один смотрел через линзы монокуляра, другой в оптический прицел винтовки.

– Неплохо бы перенести сюда телескоп вашего друга, – проворчал тот, что с винтовкой.

– Ну, попробуйте, отнимите у него телескоп. Ночью он прикончил вооруженного автоматом человека, вошедшего к нему без приглашения, топором, – усмехнулся Михаил.

– Боже правый, Миша, ты видишь это?! – воскликнула Собески, указав в сторону огромного корабля.

– Да, милая, – кивнул он и снова оторопел. Палуба корабля вдруг начала с невероятной скоростью затягиваться густыми клубящимися облаками белесого дыма. Будто весь этот исполинский корабль и генерировал утренний туман. Но это вовсе не было туманом. Из плотного облака, накрывшего переднюю часть корабля, вырывались яркими стрелами какие-то вспышки.

– Мой Бог, – выдохнул ополченец с биноклем и тут же толкнул локтем своего напарника. – Это реактивная система залпового огня! Они стреляют по берегу русских! Беги к Риггзу и доложи ему, немедленно!

– Окей! – кивнул стрелок со снайперской винтовкой, и как только он выскочил из комнаты, все услышали завывающий свист и следом еще один.

Мгновенно побледневший ополченец с биноклем теперь обращался к Оливии и Михаилу:

– Это минометы! Это уже по нам! Быстро спускайтесь вниз!

* * *

Андрей Жаров не мог прийти в себя, глядя на тела двух соратников из числа экипажа тральщика. Один погиб сразу. Второй еще пару минут назад истошно кричал, потеряв руку. Но теперь и он затих, и пульс не прослеживался в его теле. Еще потери… А ведь новый день только начался.

Тральщик набрал достаточную скорость и двигался на полном ходу к Вилючинску. С большого корабля было сделано еще три залпа вдогонку, но мичман Самсонов, умудрившийся провести корабль через цунами, снова проявил свое мастерство, маневрируя тральщиком. Взрывы поднимали фонтаны воды совсем рядом или в кильватерном следе. Больше поразить корабль враги не смогли. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не Герман Павлович. Одного попадания уже было достаточно, чтоб погибли два человека, и чтоб сейчас большая часть людей боролась с пожаром на корабле.

Итак, после трех тщетных залпов, враг прекратил попытки уничтожить тральщик. Но они решили сделать кое-что иное…

– Андрей!!! – крикнул кто-то из команды. – Андрей, смотри, что это?!

Жаров отвел, наконец, взгляд от погибших товарищей и уставился в сторону вражеского вертолетоносца. Там на палубе клубился густой дым, в недрах которого то и дело вспыхивали отсветы и яркие стрелы вырывались в сторону западного берега бухты.

– Парни, это «Град»! – заорал из ходовой рубки Самсонов. – Или что-то ему подобное! Или что-то помощнее «Града»!

Страшный рокот эхом заметался над Авачинской бухтой. Он заглушал даже работающие на пределе двигатели тральщика. Реактивные снаряды выдавали только всполохи стартовых двигателей над гигантским кораблем врага. В следующий миг, они на большой скорости проносились в нескольких сотнях метров над головой, и Андрей будто чувствовал волну пульсирующего горячего воздуха, достигающего носовой части тральщика, где он сейчас стоял и обреченно взирал на Вилючинск. То в одном месте общины, то в другом, резко возникали мощные разрывы. Это было хорошо видно отсюда. Вот взорвалась часть пережившего весь постапокалипсис жилого дома. Вот взрыв где-то во дворах. Еще один. И еще. Дым, пыль и пламя ворвались в поселок, сея смерть и разрушение. Андрей смотрел и думал, что нет больше нигде безопасных мест. И никогда не будет. Теперь и здесь, на краю земли, вечная безнадежность бытия. Он смотрел, и волосы его седели с каждым разрывом, уничтожающим Вилючинск. А тральщик мчался сейчас не от неминуемой гибели, а в кромешный ад, в который превратился родной городок в эти минуты…