— Ничего подобного, — пробормотал Финеас, глядя на Изабель. Она прекрасно поняла, что он имел в виду.

— А вопрос-то простой, джентльмены, — вмешался Адам. — И чтобы его решить, не нужно прибегать к дуэли. Вероятно, мы должны позволить Финеасу проводить Изабель домой, мистер Филдинг. Осмелюсь заметить, то, что его увидят в обществе такой добродетельной вдовы, пойдет на пользу его репутации и, надеюсь, его нраву.

Филдинг озадаченно взглянул на Изабель, не понимая причины такого шума. Она и сама удивлялась, но на всякий случай улыбнулась ему — заодно чтобы позлить Блэквуда.

— Я могу откланяться в любую минуту, графиня Эшдаун, если вы готовы идти, — холодно произнес Блэквуд, встав и отвесив ей насмешливый поклон.

— Дай ей хотя бы допить чай, Финеас, — возмутилась Марианна. — Кроме того, она должна отправить записку леди Онории. Может быть, вы хотите заглянуть в оранжерею, Изабель? Я дам вам корзинку, сможете набрать там вишен для Робина.

Марианна позвонила и потребовала принести перо, чернила, бумагу и корзинку.

— Не желаете присоединиться к нам, мистер Филдинг? — спросила Марианна, подчеркнуто повернувшись спиной к брату.

— Гм… нет, миледи, благодарю. Мне в самом деле пора, — вежливо ответил Финеас и склонился над рукой Изабель. — Буду рад следующей встрече, графиня. Мы сможем обменяться нашими общими воспоминаниями о Кенте.

— Да, это будет славно. — Изабель присела в реверансе. Его губы легко коснулись ее руки.

Финеас хозяйским жестом выдернул ее руку у Филдинга.

— Ваша записка, графиня. — Изабель почувствовала, как от этого простого прикосновения — слишком пылкого, слишком знакомого, слишком будоражащего — участился ее пульс. — Хотите, я продиктую вам, что писать? — предложил он. — Если вы торопитесь, мы можем проехать вслед за Гилбертом через парк. Может быть, вы пожелаете сообщить Онории и Чарлзу, что привезете его домой к обеду?

Изабель моргнула. Что, черт возьми, все это значит?

Финеас подсадил Изабель в карету и устроился напротив нее. Она ни разу не взглянула на него с тех пор, как они вышли из утренней гостиной, но пунцовые щеки ясно давали понять, как на Изабель действует его присутствие.

Чертова Марианна со своим сватовством, а заодно и Адам с «разрешением» соблазнить Изабель. Чертов Гилберт Филдинг и чертова Изабель, очарованная этим красивым респектабельным нищим болваном.

И самого себя тоже к черту. Изабель сумела вызвать в нем чувства, которых Финеас до сих пор никогда не испытывал, чем сильно гордился. Он в жизни своей никого не ревновал, если это действительно ревность. Может быть, просто похоть? Как Изабель ела вишню — он никогда не видел ничего чувственнее! В последний раз они пробовали эти плоды вместе, в темноте, причем оба были полураздеты. Во время чаепития его естество затвердело, как палка, чуть только она прикусила сочную ягоду. Финеас едва удержался, чтобы не накинуться на нее прямо в утренней гостиной Марианны и не взять на чайном столе!

От его знаменитого самообладания остались одни воспоминания, а мозги превратились в кашу.

— Изабель… — начал Финеас.

Она повернулась и посмотрела ему в глаза: в них пылало то же самое желание. Изабель вскрикнула и кинулась ему в объятия, Финеас застонал, прижимая ее к себе, и впился губами в ее губы.

На них все еще оставался вкус вишен, и Финеас упивался этим вкусом, как умирающий с голоду, и не мог, не хотел больше сопротивляться. Ее руки затеребили его галстук, раздирая тщательно завязанный Барриджем узел. После этого все разумные мысли испарились.

Изабель пылала огнем. Стон, который она сдерживала весь день, сорвался с губ, едва Финеас прикоснулся к ее груди через темный муслин платья, — гортанный, требовательный звук, трудно было поверить, что он исходит от нее. Как плохо, что ей не разрешают носить красивые платья с глубоким вырезом, чтобы она могла ощутить его ладони на теплых обнаженных грудях! Платье не поддавалось, и Финеас прильнул к соскам через ткань, сводя ее с ума.

— Блэквуд! — выдохнула Изабель, когда он подхватил ее и усадил верхом к себе на колени. Она дрожащими руками отдернула мешающийся подол платья и прижалась нагой плотью к его эрекции. Он все еще был в бриджах. Грубая ткань и толчки кареты делали ожидание невыносимым. Изабель потянулась к пуговицам, но Финеас отвел ее руку.

— Позволь мне, милая. Все же на улице белый день.

Он расстегнул пуговицы одной рукой и выпустил наружу восставшее естество, а другой в это время поглаживал влажные лепестки ее плоти со сводящей с ума неторопливостью.

— Блэквуд! — взмолилась Изабель и потерлась о его руку.

Второго приглашения не потребовалось. Финеас приподнял Изабель за бедра и насадил на себя, заполнив ее одним сильным рывком. Она застонала и выгнулась дугой, принимая его еще глубже, наконец-то соединяясь с ним.

Финеас притянул ее к себе и поцеловал, сплетаясь языками, и она ощутила вкус вишен в их смешавшемся дыхании, а затем утонула в неудержимой скачке.

— Изабель! — простонал он, страстно врываясь в нее.

Она прильнула к нему, прижалась лбом, лихорадочно целовала залитое потом лицо, ощущая, как бешено колотится его сердце. Финеас просунул руки между слившимися телами, начал ласкать ее. Изабель полностью отдавалась этому наслаждению.

Финеас видел, как напряглась ее шея, видел, как краснеет кожа. Изабель достигла пика и громко выкрикнула его имя. Днем без маски она была красивее, чем он мог себе представить. Финеас прижал ее к своей груди и держал так, чувствуя, как тепло она дышит ему в шею. Он гладил ее по волосам, по спине, по шелковистым бедрам, не желая отпускать.

Тут карета завернула за угол и замедлила ход. Слишком быстро!

Финеас постучал по крыше и приказал кучеру:

— Поезжай через парк! Или мы можем найти гостиницу, — пробормотал он Изабель на ушко.

Все еще сидя у него на коленях, все еще соединенная с ним, она выпрямилась и покраснела, словно только что осознала, где они находятся.

Финеаса распирало от мужской гордости: в его объятиях Изабель забыла обо всем — о своей гордости, о непреклонной нравственности, а главное, о проклятом Гилберте Филдинге.

Изабель заерзала у него на коленях, пылая лицом, и он отпустил ее. Она села на краешек противоположного сиденья и стала поправлять одежду. Финеас успел заметить дразнящую белизну бедер, но тут Изабель расправила темную юбку. Шляпка сбилась набок, из-под черной соломки выбились очаровательные спутавшиеся локоны, обрамляя пунцовые щеки. Губы распухли от его поцелуев, глаза все еще были широко распахнуты. Она выглядела, как женщина, которую только что хорошенько ублажили в карете, и Финеас готов был побиться об заклад, что такое случилось с ней впервые в жизни.

— Я знаю одну небольшую гостиницу сразу за городом, — сказал он. — Мы можем провести там остаток дня. Я снова тебя хочу, Изабель, хочу каждый дюйм твоего прелестного тела, голую и в настоящей постели.