запасы зерна, отчего и сохранялось в Норгаллии изобилие, тогда как все прочие страны пребывали во власти голода. Но мало того: проведав, что в королевстве Норгаллия есть зерно, Саксонцы вооружили флот и высадились на взморье. Селидоний, предуведомленный звездами об их прибытии, не дал им времени спустить своих коней на сушу; он явился во главе грозной армии и истребил их, не встретив ни малейшего отпора.

Селидоний был погребен в Камалоте и имел наследником своего сына Нарпуса. Нарпусу наследовал Насьен II, Насьену II – Элен Толстый, Элену – Ионас. Ионас же этот, покинув отчую землю ради похода в Галлию, женился на дочери короля Матанаса. Его сын, по имени Ланселот, вернулся в Великую Бретань, унаследовал Норгаллию и взял в жены дочь короля Ирландии. Но он отослал в Галлию двух сыновей, которые разделили владения короля Матанаса, своего предка. Старший, Бан, стал королем Беноика; второй, Богор, стал королем Ганна. Бан имел двух отпрысков, одного побочного, другого законного. Побочным был Гектор Болотный, другим же – прославленный Ланселот Озерный. Что до короля Богора, у него были два сына, Лионель и Богор. И ныне, когда мы сочли королевское потомство рода Иосифа Аримафейского, мы под конец расскажем о том, что произошло с королем Ланселотом, отцом двух королей, Бана и Богора.

Близ одного города в его владениях высился замок Прекрасной Стражи, где обитала родственная ему дама, одна из самых красивых и добродетельных женщин своего времени: она жила в постоянном уничижении плоти; но, вопреки ее стремлению избегнуть чужого внимания, она была подобна свече, свет которой не утаить, когда она горит в подсвечнике. Король Ланселот услышал о совершенствах дамы и пожелал ее лучше узнать. Скоро ее общество стало для него столь приятно, что через посредство общих чувств добродетели и благочестия между ними установились самые нежные и чистые дружеские отношения. Редкий день проходил без того, чтобы они не навестили друг друга, так что злые люди не преминули заметить это, чтобы позлословить. «Король, – говорили они, – безумно любит эту даму, и непонятно, как это ее мужу не пришло на ум ни малейшего подозрения». Брат шателена сказал ему однажды:

– Как вы терпите, чтобы король Ланселот жил с вашей женою подобным образом? Что до меня, я бы давно уже за это отомстил.

– Брат, – ответил шателен, – поверьте, если бы я полагал, что имею доказательство тех намерений, коими вы наделяете короля, я не потерпел бы ни минуты.

Но брат наговорил ему столько, что муж уверился в своем бесчестии. Было это в последние дни поста, и поскольку святость этих дней добавляла усердия даме и королю, они наслаждались более, чем когда-либо, разжигая взаимно свою любовь к возвышенным материям. В день Страстной пятницы король выехал, чтобы посетить скит, расположенный посреди Погибельного леса, и присутствовать там на богослужении. С ним были только двое слуг. Он приехал, исповедовался, повернул назад той же дорогой и вскоре, почувствовав жажду, остановился перед чудесным родником и наклонился, чтобы зачерпнуть в нем воды. Герцог тайно следовал за ним; когда он увидел, как тот склонился над водой, он подкрался и ударил его мечом; голова, отсеченная от туловища, упала в родник. Не довольствуясь тем, что убил короля Ланселота, он хотел взять голову и разрезать ее на части; но едва он погрузил руку в родник, как вода, до тех пор очень холодная, вскипела с такою силой, что герцог едва успел отдернуть свои обваренные пальцы. Так он узнал, что оскорбил Бога и что жертва его была невиновна в преступлении, за которое, мнилось ему, он совершил возмездие.

– Возьмите это тело, – сказал он двум слугам, – предайте его земле, и пусть никто не узнает, какой смертью умер король.

Они похоронили Ланселота возле кельи и направились вновь по дороге к замку. Когда они к нему приближались, к герцогу подошел ребенок и сказал:

– Вы не знаете новости, сир? Тьма накрыла ваш замок, те, кто там внутри, не видят ни зги, и так начиная с полудня.

А то был в точности час, когда герцог сразил короля.

– Вижу, – молвил он своим спутникам, – что мы поступили дурно; но я хочу сам составить понятие об этой тьме.

Он подъехал, переступил порог первых ворот; и тут часть зубца, отколовшись от стены, рухнула на него и раздавила. Такова была месть Господа нашего за смерть короля Ланселота. С тех пор родник в Погибельном лесу кипел не переставая до того дня, когда к нему пришел Галахад, сын Ланселота Озерного.

Было и другое великое чудо, превосходящее прочие. Из могилы, куда положили тело короля, стали появляться с того дня капли крови, обладавшие свойством исцелять телесно тех, кто смачивал ими свои язвы. И потому на дороге, ведущей к роднику, было скопище раненых, приходящих туда искать облегчения.

А однажды случилось так, что лев, преследующий оленя, настиг его у той могилы и убил. Когда же он начал пожирать его, явился второй лев, претендуя на ту же добычу: они пустили в ход зубы и когти, пока не прекратили, устав от борьбы, исполосованные смертельными ранами. Один из львов растянулся на могиле и, увидев, что из нее выступают капли крови, собрал их языком и стал лизать свои раны, которые немедленно закрылись. Другой лев последовал его примеру и был точно так же исцелен; вследствие чего оба зверя, поглядев друг на друга, потеряли всякую охоту во зобновить битву и, более того, стали превеликими друзьями и не желали отныне расставаться. Один улегся в изголовье, другой в ногах могилы, будто стараясь скрыть ее от чужих глаз. Когда к ней приходили рыцари, чтобы окропить свои раны целительной кровью, львы не давали им подойти и душили тех, кто все же пытался это сделать. Когда их одолевал голод, один отправлялся на охоту, другой оставался на страже у могилы. И длилось это чудо до времен Ланселота Озерного, который победил львов и предал обоих смерти.

КОНЕЦ СВЯТОГО ГРААЛЯ

Переход к «Мерлину»

Робер де Борон предупредил нас в последних стихах Иосифа Аримафейского, что он оставляет сюжетные ветви о Броне, Алене, Петре и Моисее, обещая вернуться к ним, когда он сможет прочитать недавно опубликованный роман о Святом Граале. Этот роман дал нам продолжение историй, начатых Робером; в самом деле, мы находим в нем завершение приключений Петра, Алена и Брона; кажущийся вставным фрагмент по поводу Моисея подготавливает нас к тому, что должно