только рад, – ответил Иосиф, – велите принести тот щит, что я дал вам, когда вы шли на бой с Толомеем Серастом.

Когда щит принесли, у Иосифа сильно пошла кровь носом. Он омочил пальцы в струящейся крови и начертал на щите большой алый крест.

– Вот, сир, память, которую я вам оставляю. Пока цел этот щит, крест, на нем нанесенный, сохранит свою яркость и свежесть. Пусть не пытается никто навесить щит себе на шею, если не хочет быть наказан сей же час, пока не явится последний из достойных, доблестный, чистый душою Галахад, коему будет дано его носить.

Король пожелал, чтобы щит поднесли к его лицу; он облобызал его многократно, потом спросил Иосифа, в каком месте подобает его хранить.

– Он останется здесь, – сказал Иосиф, – вплоть до того дня, когда вы узнаете, какое место Насьен изберет для своего погребения. Велите возложить щит на его могилу, оттуда и возьмет его славный рыцарь Галахад, через пять дней после своего посвящения.

Иосиф почил наутро следующего дня и был погребен в аббатстве Глар, в Шотландии, рядом со своим отцом. В то время, когда душа его отошла в мир иной, в Шотландии был великий голод; он тотчас прекратился по прибытии его тела. Случились и иные чудеса, возвестившие людям этой страны, сколь благоговейно надлежит им чтить его мощи отныне и во веки веков.

Не следует упускать из виду, что Иосиф перед кончиной передал своему кузену Алену Толстому дар Святого Грааля, дав ему волю вручить после себя оный тому, кого он сочтет достойнейшим подобной чести. Ален удалился из Гальфорда, взяв с собою братьев, которые все были женаты, кроме Иошуа. Он шел, ведомый единственно лишь Божьим промыслом, и так достиг Чужедальних Земель, где король, с давних пор пораженный проказой, принял крещение в награду за свое чудесное исцеление. Короля этого звали Калафер; Ален же, окрестив его, сменил ему имя на Альфазан. У Альфазана была дочь, которую тот выдал за Иошуа, брата Алена.

Сей последний поставил священный сосуд в большую залу во дворце Альфазана; король же, в ночь свадьбы своей дочери, пожелал ночевать в смежном покое. Проспав немного, он открыл глаза и огляделся. На круглом серебряном столе стоял Грааль; перед ним некто в церковном облачении, как видно, отправлял службу; вкруг него многоголосие возносило хвалу Господу. Альфазан не видел, откуда исходят песнопения, он слышал только неисчислимое плесканье крыл, словно там собрались все птицы небесные. Когда служба завершилась, святой сосуд был снова водружен в большой зале, а король увидел, как вошел пламенеющий муж, вооруженный мечом.

– Альфазан, – рек он ему, – среди ныне живущих едва ли найдется человек, чьей святости довольно, чтобы он мог покоиться здесь, не будучи наказан за свою дерзость.

При этих словах он взмахнул мечом и пронзил ему насквозь оба бедра.

– Место сие, – сказал он, – Дворец приключений, куда впредь никому не дозволено будет проникнуть, кроме как наилучшему из славных рыцарей.

На другой день король поведал о том, что с ним случилось, и о каре, его постигшей. Несколько дней спустя он скончался. В дальнейшие времена любого рыцаря, отважившегося презреть оный запрет, назавтра находили мертвым в его постели. Один лишь Гавейн, в заслугу за его немалые подвиги, вышел оттуда живым, но натерпелся столько стыда и досады, что отдал бы королевство Логрское, чтобы не входить туда[290].

Дворец приключений был возведен посередине нового города, названного в честь Святого Грааля Корбеник – слово, по-халдейски значащее то же, что наше святейший сосуд. Король Альфазан был похоронен в церкви этого города, освященной в честь Пресвятой Богородицы.

От Иошуа и дочери короля Альфазана родился Альмонадап, женатый затем на одной из дочерей короля Великой Бретани Луция. Наследниками его были славный Картелуа, Мануэль и Ламбур, все – короли Чужедальних Земель, все прозванные Богатыми Рыболовами.

Сей последний, король Ламбур, вынужден был вести войну против могучего соседа по имени Нартан, недавно обращенного. Нартан, будучи побежден в большом бою, бежал до самого моря, где увидал плывущий к берегу корабль, столь чудно прекрасный, что, движимый любопытством и стремлением ускользнуть от погони победителей, он взошел на него и увидел на ложе меч, о коем уже было рассказано. То был в самом деле корабль, который некогда Насьен видел приставшим к Вертлявому острову; то было творение великого царя Соломона.

Нартан вынул меч из ножен, повернулся вспять и, повстречавшись с королем Ламбуром, занес клинок и ударил им по шлему; и столь разящей была сталь, что рассекла на двое шлем, туловище короля и коня под ним. Таково была первое испытание меча Соломона. Но гибель короля стала провозвестницей великих бедствий; Чужедальние Земли и Уэльс долго оставались невозделанными, и было время, когда к обоим королевствам пристало имя Опустошенных, или Пустынных Земель. Что же до короля Нартана, то, смочив обильно меч для первой пробы, он собрался пойти и вернуть его в ножны. Но в тот миг, как он возлагал его на место, самого его поразила внезапная смерть возле ложа, и его тело осталось покоиться там до того дня, когда его пришла взять оттуда девственница, в конце времен превратностей и приключений. Ибо надпись, видимая у входа на корабль Соломона, не допускала далее никого, кто внимал ей.

Ламбуру наследовал король Пелехан, прозванный Увечным за то, что утратил способность владеть обеими ногами. Исцелить его мог один лишь Галахад[291], достославный витязь. От Пелехана произошел король Феллес, а точнее, Пеллес, прекрасный рыцарь, дочь которого превзошла красотой всех прочих женщин Великой Бретани, кроме королевы Гвиневры. С этою девицей Ланселот и породил Галахада, того, кому назначено было положить конец всем приключениям. Истинно, что он был зачат во грехе; но для Бога значимы были лишь те великие и доблестные государи, от коих он происходил, и его собственные добрые деяния.

Перейдем теперь к Насьену, королю Нортумбрии, и к его сыну Селидонию, королю Норгаллии. В один и тот же день скончались обе сестры, Сарацинта и Флежетина, и король Насьен. Королевы были погребены в аббатстве, приюте Увечного короля, а Насьен избрал для упокоения аббатство более отдаленное, куда Мордрен не преминул передать щит, который лишь Галахаду дозволено было повесить на шею.

Селидоний пережил своего отца на двенадцать лет и был любим своими подданными не менее, чем сам он любил Господа. Он был весьма учен и сверх того умел читать по звездам; так что, узнав о приближении многих лет неурожая, он велел, пока они не настали, сделать изрядные