Когда до меня дошло, что водитель мертв, явпала в полнейшее оцепенение.

– Ева, да что происходит? Что вообщепроисходит?!

Я почувствовала, что у моего мужа закончиласьвыдержка и началась самая настоящая истерика.

– Ева, я его не убивал… Ты видела, что я егоне убивал? Ты понимаешь, что я его не убивал?!

– Конечно, ты не виноват, – тут же согласиласья с Виктором. – Он сам.

– А разве так бывает?

– Ну да… Всё так и произошло. Я же просила егоуйти, а он… Он… Он какой-то ненормальный. Разве так отрабатывают деньги?! Мнепоказалось, что он сумасшедший. Вить, но я действительно не знаю, как егозовут…

– Ева, я просто дал ему в ухо. Он мне хамил,назвал меня ослом. Если бы я не дал ему в ухо, то меня нельзя было бы назватьмужиком. А так, обыкновенной тряпкой. Я всегда мог за себя постоять, и я непривык терпеть подобные оскорбления. Ты как считаешь? Я должен был постоять засвою честь или нет?

– Конечно, должен.

– Тебе ведь самой неприятно, что какой-токозел назвал твоего мужа ослом?

– Конечно, неприятно.

– Спасибо за то, что ты со мной солидарна.

– А разве может быть по-другому?

– Он не мог умереть от одного удара. Это всеголишь обыкновенный удар в ухо, и все. От такого еще никто не умер. А он потерялравновесие… Он просто потерял равновесие. Он слабый какой-то. Еле на ногахстоит. Каши, наверное, с самого утра не ел. Он сам ударился головой о перила, азатем повалился на пол. Я здесь ни при чем. Я просто заехал ему в ухо. Ева, тыже видела, что я его не убивал?!

– Конечно, не убивал.

– А что теперь будет, Ева?! Что будет-то?!

– Что будет?.. Нужно вызвать милицию.

– Зачем?

– Не знаю, но в таких случаях всегда вызываютмилицию. Любая экспертиза докажет, что он умер не от удара в ухо, а от того,что ударился о перила. Вить, ты уверен, что он мертв?

– Уверен. Если есть желание, то можешь самапотрогать его руку и убедиться в том, что у него нет пульса.

– Что? Я? – Одна мысль, что я должнаприкоснуться к покойнику, привела меня в ужас. – Нет, ты что! Я тебе доверяю!Я… Я не смогу!

– Ева, меня посадят. – Голос мужа дрогнул, имне показалось, что он с трудом сдерживается, чтобы не разреветься, какмаленький мальчишка. – Ева, это тюрьма.

– Витенька, да какая, к черту, тюрьма?

– Зачем он тебя провожал? Зачем я вышел тебявстречать? Почему он так упирался?! Ева, почему?

– Если бы я знала… Если бы я могла это знать…Я бы не впустила его в подъезд. Я бы ни в коем случае не впустила его вподъезд. Но кто мог знать. Кто мог об этом подумать… Кто…

– Ева… Евушка… А может, не будем вызыватьмилицию? Я ей не доверяю… Они ж виновных не ищут. Они же меня схватят. Имтолько найти козла отпущения. Кто будет разбираться? Да никто. Если я ему дал вухо, значит, я его и убил.

– Вить, но ведь ты его не убивал!

– Это ты и я знаем, а другие сразу отметут этуверсию.

– Но ведь бывает смерть по неосторожности. И вней нет виноватых. Ведь это бывает.

– Бывает, – кивнул Виктор. – Только смерть понеосторожности очень тяжело доказать. Получается, если я дал ему в ухо, то ониз-за меня потерял равновесие. Именно из-за меня, а не из-за кого-то другого.Он же не сам упал. Получается, что я его толкнул. Короче, все эти рассуждения –палка о двух концах. Смерть по неосторожности бывает, но, как правило, всегдаищут крайних. Тут может случиться все, что угодно. Но то, что меня посадят,можешь не сомневаться! Ева, а что будет дальше? Что? Ведь я твой муж, я отецтвоей дочери. Я кормилец семьи, как вы будете здесь без меня?! Как же глупо япострадал. Как глупо… Как вы будете без меня жить? Как я сяду в тюрьму, ведь ятакой домашний?! Вы ж без меня пропадете!

– Витя, подожди… Виктор, ведь тебя еще поканикто никуда не посадил.

– В том-то и дело, что пока.

– Мы наймем адвокатов. Мы докажем.

– Да какие, к черту, адвокаты.

Виктор тихонько всхлипнул. Я не знаю, плакалон или нет, но так паршиво я еще себя не чувствовала никогда в жизни. Мнезахотелось упасть на пол, громко кричать и отчаянно бить ногами, призывая хотького-нибудь на помощь… Хоть кого-нибудь…

– Вить, что делать-то? Может, не нужно вмилицию сообщать? – Я не могла представить своего мужа в тюремной форме. Такойвежливый и обходительный Виктор в тюремной форме… Это невозможно. Этодействительно невозможно… – Вить, что делать-то? – вновь спросила я напряженнымголосом. Я прекрасно знала, что мой муж никаким боком не причастен к убийству,и знала, что доказать этот факт милиции очень тяжело, а быть может, иневозможно. Наше правосудие оставляет желать лучшего. Сколько невинных людейсидят за решеткой! Сколько загубленных жизней из-за какого-то недальновидногостража порядка… И никому ничего не докажешь. Толкнул – значит, убил. Другогонет и не может быть. Все скажут, что мой муж совершил преступление сознательно,да еще и на почве ревности. Сознательно… Нет, но ведь это не так…

– Ева, время идет. В любой момент в подъездмогут войти. Нужно взять себя в руки. Ты точно не знаешь этого человека?

– Я попросила довезти меня до дома.

– Никто не видел, что ты садилась в егомашину?

– Нет, – соврала я. – Никто.

Я вспомнила, что Роман дал водителю денег изапомнил номер моей машины, но ведь это ни о чем не говорит. Вообще ни о чем. Ямогу сказать Роману, что этот горе-водитель прекрасно меня довез и уехал. Ивсе. То, что произошло на лестничной клетке, знаем только я и мой муж. Этотайна двоих, и третьему тут нет места. Мне было неимоверно жалко своего мужа,потому что он и в самом деле никого не убивал и никогда не был способен накакое-нибудь убийство. Он просто защищал свою честь. В конце концов, егообозвали при жене, а это само по себе уже оскорбление, за которое настоящиймужчина обязательно спросит.

– Ева, где его машина?

– Прямо напротив подъезда.

– Сейчас четыре утра. Народ спит без заднихног. Самое сонное время. Сбегай, пожалуйста, домой. Принеси плед и какие-нибудьмокрые тряпки.

– Зачем?