– О какой свободе может идти речь, если я работаю на вас? – чуть осмелев, пробормотал я.

– Я сразу понял, что вы умный молодой человек! – Впервые за вечер у смайлика прорезались рожки и клыки. – Бог с вами, Родион, пусть будет три по цене одного.

Слово «бог», слетевшее с тонких губ, было настолько мертвым, что Ницше в гробу, должно быть, поднял два больших пальца.

СЕЙЧАС…

– Родион, проходка у меня.

Два часа ночи. Ни «здравствуйте!», ни «я вас не разбудил?». Брылев искренне считал, что все вокруг только и ждут его ночного звонка. К счастью, я действительно не спал, листал инстаграм Ани. У девочки определенно был стиль. Мрачная готическая эстетика. Менялись фотографы, локации, антураж, но общая канва депрессии, упадничества, эдакого декаданса шла по всем снимкам красной линией. Чувствовалась искренность, так несвойственная тупым малолетним готкам. Без крестов, могил, цепей и окровавленных бритвенных лезвий. Некоторые места казались мучительно знакомыми, словно я бывал там ранее или видел что-то похожее… Я отложил мысль, сохранил несколько фото, чтобы вернуться позже. Настойчивый голос Брылева мешал сосредоточиться. Его беспардонность выбесила бы и ангела. Я ангелом не был.

– Вы меня слышите?

– Прекрасно слышу. Входной билет оплачен?

– По прейскуранту.

– Я заеду за вами. Диктуйте адрес.

ТОГДА…

Со стальной балки в центре зала спрыгнул бородатый карлик в костюме Харли Квин. Обвязанная вокруг короткой шеи веревка остановила падение, дернула крохотное тело назад. Карлик взбрыкнул короткими ножками в драных чулках и обмяк. На сцене вокалист воздел к потолку микрофонную стойку, словно приветствуя несчастного.

– Никто вас не торопит. У нас с вами долгий продуктивный год впереди. Смерть и Дар можете приберечь.

К ногам Верховного Магистра подполз немолодой мужчина с вытатуированной по всей спине змеиной кожей. Изогнулся, хрустя позвонками, лизнул мысок туфли. Я узнал его. Местный фрик, мечтающий превзойти Лаки Даймонда. Пару раз в год о нем стабильно писали петрозаводские сайты. Без понятия, как превзойти стопроцентно татуированное тело, но, видимо, здесь ему предложили решение. Если уж бессмертие для Владельцев в порядке вещей, что говорить о каких-то там наколках?

Возможно, окрыленный дарованным иммунитетом, я не удержался, спросил, брезгливо косясь на болтающегося в петле карлика:

– Для чего вам это все? Вы отошли от одних стереотипов, чтобы удариться в другие?

Не наклоняясь, Верховный Магистр шлепнул человека-змею, слишком усердно облизывающего туфли, по затылку. Не знаю, как ему это удалось.

– Милый, милый Родион. Похоть, жадность, гордыня – это не стереотипы. Это архетипы. На них держится мир. Грехи, основные карты игры под названием бытие человеческое. Мы очень любим игры, Родион. Жизнь – ничто, унылая штука, и только игры делают ее хоть чуточку интересной. Эта игра нам пока что не наскучила.

Шлепая босыми ногами, пробежал известный блогер. На его сосках и эрегированном члене висели раздутые от крови пиявки. Закатив глаза в экстазе, блогер улыбался дорогими винирами.

– Как я говорил, вы не обязаны…

– Нет, у меня есть желание, – я впервые осмелился перебить Верховного Магистра.

– Любопытно, – безо всякого любопытства констатировал он.

– Я хочу, чтобы кое-кто умер.

– Другое слово… – Верховный Магистр пощелкал пальцами, словно силясь вспомнить. – А. Скучно. Вот. Но вы в своем праве. Быстро и безболезненно или медленно и мучительно?

– Второй вариант, – еле слышно пробормотал я.

– Желаете присутствовать?

– Воздержусь.

Кто-то услужливый выхватил из моей ослабевшей руки пустой стакан, всунул новый, полный янтарного виски с ароматом дубового бочонка, пролежавшего в земле не одно десятилетие. Я скосил глаза вниз. Крыса размером с пятилетнего ребенка подмигнула мне черным глазом и вдребезги расколотила пустой стакан о пол.

– Кто же это? Поведайте, Родион.

Погружаясь в густую вонь распада, гниения плоти, словно в болото, я склонился к уху Верховного Магистра. Вывернутое, острое, покрытое толстыми прозрачными щетинками, оно напоминало свиное. Странно, как я не заметил раньше? Дрожа от ужаса, боясь передумать, я прошептал имя. И добавил, почти теряя сознание:

– Как можно медленнее и мучительнее.

– Любопытно, – повторил Верховный Магистр.

И в этот раз не солгал.

СЕЙЧАС…

В квартире, за обитой серым дерматином дверью, пахло квашеной капустой и немытым телом. Лысый крепыш с носом коршуна и челюстью бульдога провел меня сквозь темную прихожую на кухню. Вот ведь чудак, зима на улице, а он в кожаной куртке. Словно из девяностых выпал. Я таких уникумов лет пятнадцать не видел.

Полуголый мужчина лежал на столе, свесив руки и ноги почти до самого пола. Властелин хором сих. Король засранной однокомнатной хрущевки. Космы разметались по клеенке, неопрятная борода указывала в потолок, открывая чудовищную рану на шее. Я задержал дыхание в обреченной попытке унять рвоту. Взгляд сместился ниже, на выпирающие ребра, впалый живот, вспоротый от паха до грудной клетки, скользкие змеи кишок…

Каким-то чудом я донес непереваренный ужин до воняющего мочой сортира. Долго и шумно извергался, покуда желудок не опустел совершенно. После, над коричневой от грязи ванной, поливал голову ледяной водой, едва струящейся из ржавого душа. Со стен, шевеля усами, за мной наблюдали жирные тараканы. Просто вечер встреч! Тараканов я не видел еще дольше, чем братков.

– Наследил этот крендель, оставил мусорам подарочков, – донесся из кухни голос лысого, скрипучий как несмазанная петля.

– Уладим, – спокойно ответил голос Брылева. И лысому этого оказалось достаточно.

Все это время Брылев стоял возле заклеенного газетами окна. Все такой же франт, в бежевом двубортном пальто, узких черных брюках, на ботинках ни пятнышка грязи. Руки затянуты в кожаные перчатки – разумная мера предосторожности. Я кивнул ему, лишь бы не смотреть на мертвеца. На улице шел красивейший снегопад, но мы этого не видели. Зато и люди с улицы не видели, как трое мужчин стоят вокруг трупа. Бывали у меня жесткие случаи, за вход Владельцы «Алистера Кроули» требовали с каждого по способностям, но этот… похоже, с последнего раза цена на входной билет сильно подросла. Я нашарил взглядом пакет, зажатый в руке олигарха.

– Она самая, – ответил Брылев на незаданный вопрос.

Я взвесил пакет в руке. Килограмма полтора, прямо как по учебнику. Ничего не происходило. Сознание мое блуждало в поисках нового адреса клуба и не находило ничего. Шурша стенками, я заглянул внутрь пакета. Темно-красная, почти черная, еще скользкая от крови, плата за вход лежала там. А адреса как не было, так и нет. Может, не стоило браться за это дело? Клуб защищается, не желая отдавать то, что считает своим? Я начал нервничать.