* * *

Летние ночи коротки. Забрезжило. Девчонка встала, выскользнула из безрукавки и штанов. Мокасины висят на сучьях, и эта худышка, оставшаяся в трусиках втыкает в землю палку. В её руках кистень, которым она эту палку пытается захлестать в землю. При этом тело выполняет массу поворотов, прыжков, а то и откровенно балетных па. Удары следуют из-за плеча, из-под руки, назад с прогибом. Не удары, однако — промахи. Грузик постоянно пролетает мимо цели, цепляя траву, или отлетает так, что достаётся самой забивальщице. Стремительная фигурка включает в свой «номер» элементы танца живота, зависания, характерные для у-шу, взбрыки ногами, напоминающие что-то на мотивы кара-тэ. И всё это производит довольно жалкое впечатление. Ребёнок неуклюж и плохо скоординирован. Поскользнулась, упала, поднялась неловким переворотом через собственное плечо.

Гуан, видимо от огорчения за неловкость хозяйки, даже отвернулся.

А вот несколько простых упражнений — взмахи, махи, наклоны, приседания и отжимания. Всё, согрелась, умывается. Росой. Её нынче много. Хм! Зубная щётка! Иван уже и не помнит, когда видел последнюю. Прополоскала рот из тыквенной фляжки, и к костру. А он совсем погас. Подтянула дровец, поковырялась и… щелчок. Вот это да! Это же первый звук за утро. Весь цирк, который он только что наблюдал, происходил в полной тишине. Но бесшумно высечь искру из кремня этой «неумехе» слабо!

Вот и огонёк показался. Горшок-то девчонке поднимать неловко. Вычерпала часть воды в соседний, установила, долила. Даже не задумалась. Соображает! Теперь дала что-то своему животному, чешет ему шкурку щёткой, пока тот лижет это «что-то» на земле. Неужели соль! С неё станется. И ему бы, опытному охотнику и отцу семейства, не следовало так по этому поводу переживать. Он просто взвалит на плечи зимние шкурки мелких хищников и отправится на юг, где обменяет всё, что у него есть на это белое сокровище. И себе на солонину хватит, и новые горшки приобрести, наконечников для арбалетных болтов прикупить.

А ребёнок, тем временем, сыплет в горшок что-то из мешочка, принесённого от седельной сумки. Помешивает, подсаливает. Во второй горшок опускает пучок травы. Иван сегодня никуда не торопится. Самое для него важное — дождаться прибытия обещанной Виктории, которая взрослая, и может ответить на все вопросы.

— Дядя Ваня, кашка поспела. Всё равно ведь не спите, — это как же она узнала, что он за ней наблюдает? И что это за кашка?

Овсянка, оказывается. Причём из плющенных зёрен, то есть не для Гуана прихваченный овёс пущен в дело, а специально приготовлено для людей. Вкусно.

— Сколько же это у тебя с собой всего привезено, что у твоего ослика спина не поломалась?

— В разведке не стоит рассчитывать на охоту. Поэтому припасов берём с запасом. И люди идут ногами, потому что, глядя на мир из седла, можно самое важное пропустить. Так что на животных едут только вьюки, — Нюта наливает в кружки травяной отвар. — Зато, когда всё съедено, можно возвращаться налегке. Быстрее получается знакомой-то дорогой.

— Это выходит, что ты разведчица?

— Получается. Наши так далеко на север не забирались. Виктория пока своего сынулю выкармливала, не могла надолго отлучиться, и исследования суши у нас почти не проводились.

— А какие проводились?

— Дядя Ваня. Я маленькая ещё, всего не знаю.

— Ладно, давай поговорим с тобой, как большой дядя с маленькой девочкой. Ты любишь свою маму?

— Да.

— А папа любит твою маму?

— Нет, он любит тётю Рипу и тётю Тину. Маму он тоже любит, но по-другому.

Хм! Пахнет семейной трагедией.

— То есть, папа вас с мамой бросил?

— Нет, он никого не бросал. Мама всегда была женой дяди Пети. У папиной жены тёти Рипы сейчас растёт в животике дяди Петин малыш. Если родится мальчик, то мне можно будет родить от него, потому что мы не брат с сестрой.

Замечательно. Всё это получается очень запутано, но очень хочется спросить ещё.

— А тётя Тина — тоже папина жена?

— Да.

— И от кого она родила ребёнка?

— От папы. Мы сёстры с её дочкой.

— А ещё у кого есть дети от твоего папы?

— У тёти Рипы — Кеша и у тёти Зои — Максютка. Это мои братья. Максютка вон идёт по моему вчерашнему следу.

Точно. Вышел из леса пацанёнок с копьецом в руке. А за ним по пятам, гордо поглядывая по сторонам — гуанако. Животное быстренько присоединилось к Дону Гуану, «помогая» тому вылизывать землю, а мальчуган учтиво поздоровался, и, следуя Нюткиному кивку, полез в горшок своей ложкой.

— Две тёти и трое короедов, — «информировала» братишку юная стряпуха. — Или оставишь им и Викульке, или придется варить ещё.

Максютка оценил уровень каши в горшке, задумчиво осмотрел ложку.

— Сварю ещё, — и принялся за работу. Ложкой.

С той же стороны, откуда прибыл едок, застучали копыта, и на коренастой лошадке из леса выехала ещё одна девочка. Впрочем, это впечатление быстро рассеялось. Просто очень изящная женщина не самого высокого роста.

— Привет, я Виктория. Мои тут у Вас не успели набедокурить?

— Доброе утро. Вы рано встаёте, однако, — Иван невольно кивнул в сторону солнца, показавшегося над кромкой крон деревьев на противоположном краю поляны.

— Макс помчался как угорелый ни свет ни заря. У него сегодня чтение следа суточной давности, вот он и спешил, пока роса лежит, — новая гостья уже с собственной ложкой трудится над кашей, а вчерашняя знакомица устраивает на огне новый горшок. — До вашего вчерашнего скрадка всё выглядело ещё вполне прилично, но дальше след напоминал проспект после ярмарки, так что даже и не знаю, стоит ли засчитывать результат.

— Засчитывать, конечно, — отвечает Нюта. — Сейчас не до игр будет, в кои то веки людей нашли. Представиться, надо по чину, о делах расспросить…

— …куклами поменяться, — продолжает Максютка…

— …из рогатки с пацанами пострелять, — заключает Виктория. — Всё надо успеть. И не забудьте, нам по плану ещё к востоку следует отклониться до берега Днепра, чтобы сделать путёвую обсервацию.

— Я вот о чём хотел спросить, — вклинивается Иван. — Детишек бы мне своих к вам в садик устроить. Только не знаю, как, чтобы малышей с матерью не разлучать, а меня с семьёй? Ну, и на счёт оплаты узнать.

— Вообще-то, концлагерь там у нас, — Виктория откладывает ложку и всматривается в то, что осталось несъеденным. — Четверти мешочка хватит, — обращается она к Нютке, готовящейся засыпать крупу в котёл, — тут прилично осталось.

А Ивану хочется спросить, каким образом эта женщина узнала о том, сколько еще человек не позавтракало. Но, с другой стороны, его предыдущий вопрос пока остался без ответа, так что не будет он частить. После восьми лет жизни в лесу к людям начинаешь относиться без торопливости.