— Очередная молитва достигла небес? — невинно поинтересовалась Эвина.

— Как ей и полагалось, — подтвердил блондин.

— И в ней было упомянуто о прегрешениях, требующих искупления?

— Несомненно.

— И о душах, загубленных чужой волей?

Бальга чуть помедлил, но ответил:

— Человек всегда губит свою душу сам.

Эвина шутливо погрозила пальцем:

— Ой ли? Но если и так… Значит, хозяин отвечает за своих слуг, ведь они всего лишь исполняют приказы?

Не знаю, что подумал о начавшейся беседе сам Иакин Кавалено, а я, кажется, понимал, куда клонит благороднейшая из благородных. И искренне наслаждался сейчас ее стараниями.

— Хозяин всегда в ответе за тех, кто ему служит, — согласился бальга, хотя в его голосе и прозвучало некоторое напряжение.

— Очень хорошо.

Эвина коротко кивнула, и на камни площади из громоздкого свертка, притащенного откуда-то сзади слугами, выкатилось тело. Разумеется, мертвое. А еще мельком мне знакомое. Именно над ним эррита склонялась тогда, еще при первой нашей встрече в степи. Именно его внимательно разглядывала.

Блондин посмотрел на мертвеца, брошенного под ноги, и снова перевел бесстрастный взгляд на благороднейшую из благородных.

— К чему оно здесь?

Эвина танцующим шагом сделала круг, приближаясь к бальге, но отнюдь не затем, чтобы шептать ему на ухо: голос эрриты прозвучал так громко, чтобы даже задние ряды зевак могли расслышать каждое слово.

— Этот человек умер несколько дней назад. Но не своей смертью, нет. Он пал от рук путешественников, осмелившихся дать отпор «степным бродягам».

— Зачем мне знать все это?

— Затем, что… — Благороднейшая из благородных улыбнулась еще невиннее. — Этот человек напал на путешественников. Но он не был «бродягой». Не мог им быть.

— Многие люди жаждут наживы, — осторожно заметил блондин.

— Но немногие при этом находятся на вашей службе.

Это был хороший удар. Продуманный, точный, пробивающий защиту. Захотелось даже крикнуть эррите: «Браво!»

— Рино Гаэно покинул отчий дом, чтобы вступить в ряды бальгерии. Ведь так, эррита?

Из-за спин слуг Эвины выступила немолодая женщина, закутанная в скорбно-черное покрывало поверх платья из небеленого полотна.

— Мой мальчик грезил этой службой, — подтвердила она.

— Мог ли он перейти на сторону разбойников, нападающих на обозы? — уточнила благороднейшая из благорюдных, чеканя каждое слово.

— Только не Рино! Он ни за что бы не преступил человеческие законы!

— Что вы хотите доказать? — спросил бальга.

— Совсем немногое. К примеру, то, что «степные бродяги» взялись не из ниоткуда, и если и удовлетворяют жажду наживы, то не свою, а… — Эвина сделала долгую-долгую паузу, во время которой все слушатели и зрители невольно затаили дыхание. — Вашу!

— Чушь, — спокойно ответил блондин.

— Мертвое тело — тому подтверждение. К тому же… Вы ведь сами и убили его. Очередным вашим приказом.

Левая бровь блондина чуточку приподнялась. Я тоже немного удивился, ведь гибель тех разбойников уж точно не имела к бальге никакого отношения. Но похоже, эррита Фьерде считала иначе. И с блеском доказала свою уверенность:

— Рино Гаэно был убит человеком, в тот же день надевшим черный мундир.

Ну да. Тот бледный недокровка горел желанием сражаться. Но с демонами, а не с людьми. И это всего лишь совпадение…

Или нет?

— Мне ничего не известно о прошлом людей, принесших присягу бальгерии. Оно может быть любым. И оно остается лишь на их совести.

— И вы принимаете каждую присягу?

— Нет, — вынужден был сказать блондин.

— А что же говорит в пользу того или другого человека? Уж не какие-либо особые заслуги?

Бальга промолчал. Наверное, зря, хотя вряд ли кто-то на его месте нашел бы достойный ответ прозвучавшему обвинению.

— К примеру, приказ уничтожить «бродяг», чьи лица и имена могли перестать быть тайной? — предположила Эвина.

Конечно, все ее выводы были выдумкой чистейшей воды. Но выдумкой логичной и разумной. А с подобной ложью всегда очень трудно справиться.

— Можете думать, что вам угодно, эррита.

— Это признание?

— Это разрешение.

Они смотрели друг на друга, внешне спокойные, но за взглядом каждого уже явственно бушевал огонь. Правда, если Эвину это пламя явно только раззадоривало, подсказывая новые и новые обманные финты, то бальга, вряд ли привыкший горячиться, легко мог совершить ошибку. И все же не совершил.

— Хозяин в ответе за своих слуг, — повторил блондин. — С этим вы не стали спорить. В ответе за приказы убить. Значит, и мне есть что спросить с вас.

Благороднейшая из благородных лукаво округлила глаза:

— И чью же жизнь я пожелала получить на завтрак, обед или ужин?

— Мою.

Толпа ахнула. Не испуганно, а скорее азартно, ведь не каждый день две главные силы города сталкиваются между собой, да еще движимые схожими намерениями.

— Это шутка? — Улыбка покуда держалась на лице Эвины, но уже с намного большим трудом, нежели прежде.

— Это правда. Вчера… вечером, когда я шел в свой дом, на меня напали. Слуги вашего дома.

Она и правда растерялась. Наверное, не отдавала никакого приказа вовсе.

— Мои слуги?

— Тело одного из них лежит у меня в погребах. Изволите подождать, пока я велю его доставить сюда?

Эвина пожала плечами. Бальга посмотрел на свою помощницу, и та, понимающе кивнув, отправилась исполнять поручение.

Не менее четверти часа понадобилось бы Танне, чтобы добраться до дома, причем бегом, срезая путь по переулкам, еще какое-то время — чтобы приготовить и нагрузить повозку, поэтому я приготовился стоять на жаре три четверти часа, а то и больше, но женщина вернулась намного раньше. Можно сказать, с полпути. Вернулась растерянной, даже слегка обозленной, шепнула что-то на ухо бальге и отступила назад, глядя на благороднейшую из благородных с неподдельной ненавистью.

— Какие-то трудности? — спросила эррита Фьерде, видимо чувствуя, что удача вновь повернулась лицом именно к ней.

— Да, — признал блондин. — Тело украдено.

— А было ли оно вообще? — продолжила Эвина, уже заметно окрепшим голосом, и часть зевак поддерживающе залопотала.

— Вы подвергаете сомнению мои слова?

В ответ благороднейшая из благородных только улыбнулась.