Что ж, все как всегда: там, где встречаются хотя бы двое людей, недовольных действительностью или мечтающих о большем, сражения не избежать. Но как-то грустно получать подтверждение тому, что дайанинцы воюют друг с другом. Пусть на чужой земле, непонятно, существующей или нет на самом деле, и все же воюют, а не живут мирно, не пробуют построить новую империю.

Или все-таки пробуют?

— Южные земли подходили нам больше всего, особенной те, над которыми еще не было установлено ничьей власти! Такие, как Катрала. О, ты не представляешь, насколько это было жалкое зрелище! Но мы радовались и ему. А превратить пустырь в цветущий сад оказалось не очень-то и сложно, ведь местным куклам было неведомо, что такое вера… Они попались на удочку сразу же. Хватило нескольких чудес для того, чтобы нас признали здешними богами. Ну или приближенными к богам. Нас слушали затаив дыхание, любой приказ бросались исполнять со всех ног. Славное было время, да…

Он вспоминает не без печали. Значит, есть в его прошлом что-то потерянное, что-то неосязаемое, но оставившее после себя прореху, заштопать которую оказалось нечем.

— А потом меня предали. Мы ведь пришли в Катралу, чтобы подготовиться к войне, но лишь я один помнил об этом, а остальные… Им слишком понравилась беззаботная и спокойная жизнь богов. Они и думать не хотели о том, чтобы набраться сил и отомстить гонителям. Зачем? Ведь тут так хорошо, так тихо и вокруг столько послушных слуг…

А может, они попросту начали жить? Именно жить, как делали это на землях Дайи? Может быть, те четверо, что пришли на юг вместе с Себерро Реном, не вдыхали пыльцу с крыльев бабочки, а лишились своих тел не по доброй воле? И, получив шанс прожить жизнь снова, захотели воспользоваться им по полной?

— Я решил всколыхнуть это болото. И на очередном смотре… — Он спохватывается, вспоминая, что некоторые слова могут быть для меня всего лишь пустым звуком, и поясняет: — Каждые двадцать лет мы меняли свои тела. И отбирали для перехода самых красивых и сильных кукол. Устраивали целое празднество на главной площади, торжественное и пышное. Конечно, сам переход выполнялся не на глазах у всех. Без лишних свидетелей.

Чтобы люди не видели, что им уготовано в будущем? Разумно. Но меня куда больше, чем церемонии, интересует другой вопрос:

— И сколько же раз вы… переходили?

Он усмехается, видя мое удивление:

— Четыре раза. И надо сказать, тела каждый раз были как на подбор!

— А они не сопротивлялись?

— Они желали быть избранными и становились ими. И это желание, исполненное без малейших усилий, выжигало все прочие, оставалась только мелочь, которую легче легкого…

Себерро Рен понижает голос, явно показывая, что все сказанное дальше будет намного важнее предыдущего:

— Я открою тебе один секрет, Да-Диан. В память о заслугах твоих предков перед имперским троном. Считай это моим подарком на будущее, которое мы, надеюсь, проведем плечо к плечу. Большинство тех, кто сюда попадает, лентяи и глупцы, ищущие развлечений, — и они даже не стараются понять, что и как происходит. А вот я наблюдал. Размышлял. Пробовал. И все оказалось очень просто.

Зачем же ты, последний из рода Да-Нали, стремился в другой мир? Бежал от скорбей, как гласят записи в семейных хрониках? Что-то не верится. Нет, скорее в тебе пылала жажда борьбы, которую ты не мог утолить в границах империи. Тебе бы не дали повоевать дома, поэтому ты ушел. Но разве в гостях позволено делать все что заблагорассудится?

— Мы после перехода похожи на тех же мотыльков: летим на свет желания. Главное, чтобы рядом хоть кто-нибудь хоть чего-нибудь пожелал. И нет никакой разницы, в чем именно заключается желание. Да, тебе нужно будет его исполнить. Тебя заставят. Не знаю, кто или что, только отвертеться все равно не удастся. И не надо! Наоборот, хватайся за желание сразу, как только оно прозвучало в твоей голове. Сразу, понимаешь? Сначала оно похоже на комок глины, почти бесформенный, годный для любой поделки, а вот если промедлить дольше необходимого… — Себерро презрительно цокает языком. — Оно начинает обретать границы, и ты попадаешь в клетку, которую тебе придется осторожно разбирать уже по прутику. В этом нет ничего страшного и невозможного, поверь. Но это так долго! Иной раз может понадобиться полжизни, чтобы удовлетворить какое-нибудь завалящее желание. А все почему? Потому, что однажды оказался нерасторопен! Запомни: бросаться в бой нужно сразу, без колебаний. Вот чего, к примеру, хотел тот мальчишка, в чье тело тебя всунули?

Пробую вспомнить. В сознании всплывает мешанина невнятных образов, среди которых едва удается ухватить нужный.

— Он хотел вылечить ногу.

— Именно так оно и звучало, его желание? — настойчиво уточняет калека.

«Я хочу, чтобы моя нога исцелилась…»

Да, под конец он думал именно так, тот несчастный ребенок. А что было сначала?

Был бег. Стремительный и неудержимый. Была свобода от вечной боли, сковывающей мышцы. Много всего пронеслось тогда в его голове, но слова… Последние, окончательные слова прозвучали именно так. Наверное, мальчик и хотел бы пожелать что-то иное, да не хватило умения. Не смог собрать свои чувства воедино и воплотить их в желание, потому и ухватился за то, что подсказали. Это ведь были чужие слова. Слишком взрослые.

— Он пожелал исцелить ногу.

— Да! — оживляется Себерро. — Но если бы ты не промедлил, можно было бы подменить единичное многим.

— Многим? — Переспрашиваю о последнем, что слышал, хотя больше всего меня пугает и волнует совсем другое слово.

Подмена?

— Не одну ногу, а обе. И не просто исцелить, а поддерживать здоровыми. Теперь понимаешь?

Еще бы! Исполни я именно такое желание, никаких усилий не хватило бы, чтобы снова искалечить это тело. Любая рана либо не появлялась бы вовсе, либо заживала бы в мгновение ока. Но если это и в самом деле возможно, то…

— Вы тоже так делали, эсса?

Он горделиво кивает:

— Неоднократно. Конечно, нужен опыт. Но еще нужнее умение быстро думать. Желание, оно как водоворот, как воронка: если уж раскрылось для тебя, непременно затянет. Только ведь необязательно спускаться на самое дно. Нужно внимательно смотреть по сторонам, и, едва заметишь удобный для исполнения образ, плыви к нему. Изо всех сил! Только тогда ты сможешь быть хозяином, а не слугой.

Заманчивый совет. И пожалуй, стоит к нему прислушаться, потому что тиски боли, в которых меня сжимало последний раз, не доставили ни малейшего удовольствия. Но есть ведь и другие трудности? Должны быть.

— Не слишком ли велик риск? Я же не знаю, чего кто пожелает, пока не окажусь в…

Себерро Рен насмешливо качает головой:

— Узнаешь. Мы можем видеть здешних кукол насквозь. Придет время, и ты все сам поймешь. Когда полностью освоишься в этом теле. Ты же пока не чувствуешь его по-настоящему своим?