в соответствии с рапортами контрразведки, должно было состояться немедленно вместе с высадкой германцев и восстанием в Финляндии».

Ничего подобного! Настоящий мотив для вызова кавалерийского корпуса был опубликован в прессе Савинковым: «Я попросил главнокомандующего прислать кавалерийский корпус по требованию премьер-министра, чтобы в действительности ввести закон о смертной казни в Петрограде. Это было вызвано стратегической необходимоетью подчинить Петроградский военный округ главнокомандующему в свете последних событий на фронте. План объявления военного положения в Петрограде был одобрен Временным правительством». Очевидно, что этот кавалерийский корпус, поскольку должен был поступить в распоряжение Временного правительства, нужен был для защиты последнего от попыток свергнуть его, с какой бы стороны они ни последовали, как, например, соединенные силы защищали Временное правительство в начале июля от попыток большевиков.

Таким образом, из четырех «решительных шагов» в сторону корниловской партии два были направлены непосредственно против его партии, а два других были вызваны, как я уже сказал, необходимостью защищать Временное правительство от всевозможных нападок справа и слева. Господин Уилкокс не стал бы так извращать значение моих указаний Савинкову, если бы он не имел дело с материалами, собранными корниловцами, или, по крайней мере, мог бы рассматривать их критически. Но все же на странице 503 у нашего автора есть абзац, который, несомненно, может заставить читателя усомниться в его беспристрастности и искренности его желания постичь истинный смысл событий. Цитируя переговоры вокруг моих указаний, которые имели место между Корниловым и Савинковым в присутствии генералов Лукомского, Барановского и Романовского, господин Уилкокс по собственному разумению добавляет следующее:

«В плане, очерченном таким образом, лишь один пункт был результатом независимой инициативы Савинкова: это просьба, чтобы кавалерийский корпус не подчинялся Крымову. Также под свою ответственность Савинков настаивал, чтобы Дикая дивизия, состоявшая из наполовину цивилизованных представителей племен, не была включена в отправляемые в Петроград войска».

Да, несомненно, у господина Уилкокса был в распоряжении текст частной беседы Корнилова с Савинковым, из которого ясно, что Савинков говорил о генерале Крымове и о Дикой дивизии не по своей «независимой инициативе» и «под своей ответственностью», но исключительно по моим указаниям. Даже если господин Уилкокс не держал перед глазами текста разговора Корнилова с Савинковым, ему не нужно было говорить о «независимой инициативе» Савинкова, поскольку он нигде не нашел бы ни одного свидетельства такой инициативы в опубликованных материалах о деле Корнилова. Этот пассаж — результат его собственного «независимого созидания».

Но для чего господин Уилкокс сделал это? Какое значение имеет это измышление для объяснения «истинного смысла» событий? Я могу ответить, что оно имеет большое значение, потому что это измышление — попытка скрыть одну из главных улик против генерала Корнилова. Мы должны также отметить фразу, которая идет вслед за этим пассажем:

«Он утверждает, что Корнилов обещал выполнить обе эти просьбы, что, впрочем, ему сделать не удалось».

На самом деле это «пустяки», на которые не стоит обращать внимания! Вероятно, читатель статей господина Уилкокса просто пропустил эту фразу «обещал выполнить», но «ему это не удалось». Тем не менее это обещание и невыполнение имели громадное значение для всей истории отправки кавалерийского корпуса в Петроград, что, в свою очередь, является одним из главных эпизодов дела, без правильного объяснения которого совершенно невозможно понять смысл событий 8–12 сентября.

Мое «согласие» с Корниловым, главным образом, подтверждается вызовом этого корпуса якобы для того, чтобы использовать его в совместной деятельности с Корниловым в Петрограде. И опять же, мое «предательство» Корнилова и его партии также, главным образом, показано через мой «неожиданный» приказ остановить продвижение кавалерийского корпуса, вызванного в Петроград самим правительством в соглашении с главнокомандующим.

Это верно, что правительство, желая защитить себя от всех неожиданностей, пожелало получить в собственное и полное распоряжение свежую и хорошо дисциплинированную военную силу. Имея основания не доверять генералу Крымову и командирам Дикой дивизии и, более того, считая, что эта дивизия недостаточно дисциплинированна, чтобы нести службу в городе, я попросил Савинкова предупредить генерала Корнилова от меня лично, что в войско, посылаемое в распоряжение Временного правительства, не нужно включать Дикую дивизию и что генерал Крымов не должен быть назначен командующим этого корпуса. Понимая, что эти два ограничения были абсолютно необходимыми условиями для отправки войск в Петроград, Савинков дважды говорил об этом генералу Корнилову. Получив его обещание строго выполнить оба моих указания, Савинков, «полностью удовлетворенный», как говорит сам господин Уилкокс, вернулся в Петроград и сразу же, 7 сентября, он сообщил мне об этом деле, а также о лояльном отношении к нему генерала Корнилова. Генерал Корнилов не только не пообещал мне не посылать Крымова в Петроград, но по его предложению генерал Крымов был назначен Временным правительством командовать 11-й армией Юго-Западного фронта. Однако в то же время, когда Корнилов обещал Савинкову не посылать Крымова в Петроград, генерал Крымов в Ставке разрабатывал план оккупации Петрограда и введения в нем осадного положения. Более того, он был назначен командующим Петроградской армией без ведома Временного правительства и выехал в Петроград с кавалерийским корпусом, во главе которого он поставил Дикую дивизию.

Крымов выехал в Петроград не для того, чтобы поступить в распоряжение Временного правительства, но получить особые инструкции от генерала Корнилова. 7–9 сентября к Петрограду подошли не те силы, что были вызваны правительством, а под видом таковых прибыли войска генерала Крымова с враждебными по отношению к правительству целями. Когда вечером 9 сентября эти войска подошли к Петрограду достаточно близко, ко мне пришел В. Львов с ультиматумом от генерала Корнилова. Теперь, я думаю, читатель поймет, почему господину Уилкоксу или тем, кто подстрекал его, пришлось выдумывать басню про «независимую инициативу» Савинкова. Вся история восстания генерала Корнилова останется темной и трудной для понимания до тех пор, пока не будут объяснены обстоятельства отправки кавалерийского корпуса в Петроград. Следует сказать, что сам генерал Корнилов не скрывал своих намерений использовать силу оружия против Временного правительства. Так, господин Уилкокс сам говорит:

«В армейских приказах, которые он отдавал в Могилеве 10 и 11 сентября и которые Временное правительство запретило дальше применять, а также в заявлении, подготовленном им для судебной комиссии, Корнилов дает весьма исчерпывающее объяснение мотивов, согласно которым он отказался сложить с себя Верховное командование и попытался вынудить правительство силой оружия претворить в жизнь свою программу».

На странице 515 находим:

«Чувствуя, что „дальнейшие колебания окажутся фатальными“, Корнилов, заручившись поддержкой большинства других командующих генералов, решил использовать 3-й кавалерийский корпус, чтобы вынудить правительство…»

По версии заговорщиков, а вслед за ними и господина Уилкокса, решение использовать 3-й кавалерийский корпус