Перри тяжело опустился рядом на диван. Сначала он немного поморщился, а потом гримаса исчезла, уступив место прежнему пристальному взгляду безумца. Неожиданно Перри отвернулся, и во взгляде пропала сосредоточенность. Казалось, он смотрит на стену или на какую-то точку за пределами стены. Голова его слегка наклонилась набок.

Он выглядит, словно собака, прислушивающаяся к свисту.

– Послушайте, он все расскажет, – неожиданно сказал Перри. – Не нужно его убивать!

О господи! Боже, да он совсем свихнулся! Он прикончит меня прямо здесь!

Перри продолжал сердито разговаривать с невидимым собеседником.

– Пошли вы к черту! Здесь командую я! А вы лучше заткнитесь и дайте подумать!

Билл почувствовал, что силы оставляют его, а впереди маячит неминуемая жуткая смерть. Перри снова повернулся к распятой жертве, сверля взглядом широко раскрытые и мокрые от слез глаза Билла.

Дью Филлипс поместил неудобный мобильник между плечом и ухом, одной рукой удерживая руль, а другой набирая адрес на бортовом GPS-навигаторе «Бьюика».

– Когда клиент выслал заполненную форму, Мюррей?

– Примерно сорок минут назад.

– Мы раньше с ним связывались?

– По номеру, который он предоставил, никто не отвечает, – ответил Лонгуорт. – Мы отправили ответное сообщение, однако до сих пор ответа не получили.

– Вышли ко мне Маргарет вместе с группами быстрого реагирования. Нужно отыскать этот жилой комплекс. Только чтобы без меня никто никаких действий не предпринимал. Три мои группы оставь у дома Нгуена. Нельзя допускать туда репортеров, пока не будут убраны малейшие следы Треугольников.

Дью отключил вызов и положил телефон на сиденье. Он едва не врезался в идущий впереди автомобиль, за рулем которого сидела какая-то пожилая женщина. Дью просигналил, чтобы та уступила дорогу. В воскресенье колледж отправился на отдых после окончания семестра, но вокруг было еще полно студентов, неспешно пересекающих улицу и, видимо, считающих себя бессмертными. Никто из них не задумывался о том, что их запросто может сбить автомобиль.

Перри знал, что времени у него немного, – либо Военные уже в пути, либо Билл-Предатель просто истечет кровью и умрет. Влажное кровавое пятно на диване непрерывно расширялось, как будто Билл мочился кровью. Перри понимал, что если все правильно рассчитать, то он получит столь необходимую ему информацию, а Военные успеют спасти его друга. Точнее, так называемого друга.

Взгляд Билла потускнел, голова бессильно наклонилась вперед.

– Ну не-е-т, мой маленький информатор, – возмутился Перри и шлепнул его по щеке. Голова бедняги откинулась назад и ударилась о стену.

Ты не знаешь, что такое страдать, Билли. Но я приложу все усилия, чтобы ты хоть немного ощутил, каково пришлось мне.

Билл очнулся, и на окровавленном лице вновь мелькнуло выражение ужаса. Перри с усмешкой посмотрел на него. Как могут Военные набирать в свои ряды таких слабаков? Наверное, это какой-то фэбээровский трюк. Билл прикидывается простаком, задумал обвести его вокруг пальца.

– Нет, дружок, уж теперь-то ты меня не проведешь.

Он намного умнее гребаных ублюдков. Они не представляют, во что ввязались, когда затеяли свои грязные игры с ним, с Доуси. Потому что Доуси не даст себя провести. Нет уж, господа!

Перри протянул руку и вытащил носок у Билла изо рта. Билл глубоко задышал, тем не менее больше не издал ни звука.

Перри облизал губы и почувствовал вкус крови. Он не знал, его это кровь или Билла. Желая поскорее получить ответ, наклонился к нему поближе и задал главный вопрос:

– На кого ты, ублюдок, работаешь и во что должны превратиться Треугольники?

Искаженное злобой лицо Перри находилось всего в нескольких сантиметрах от лица Билла. Темные круги под глазами говорили о том, что он не спал много дней. Белки были настолько налиты кровью, что приняли розоватый оттенок. Подбородок покрыт ярко-рыжей щетиной. На губах пестрели болячки – похоже, Перри постоянно кусал губы.

И странный вопрос про какие-то треугольники…

– Перри, что… о чем ты говоришь?

Билл понимал, что отвечает неправильно, но в этот момент ему ничего другого в голову не пришло. Глаза Перри налились яростью, усилив и без того мрачный и наводящий ужас взгляд.

– Лучше не испытывай мое терпение. – Во внешне спокойном голосе Перри явственно ощущалась смертельная угроза. – Твой крохотный разум здесь тебе никак не поможет. А теперь я снова задаю вопрос: во что превратятся Треугольники?

Билл задышал часто и отрывисто.

Какой бред! Что хочет услышать Перри?

Билл пытался сдержать слезы. Все тело пронизывала непрекращающаяся боль, нервы были напряжены до предела.

Он с трудом подбирал слова, пытаясь придать им хоть какой-то смысл.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Перри. Послушай, ведь это я, Билл! Твой друг! Что тебе от меня нужно? Почему ты так поступаешь со мной?

На лице Перри мелькнула кривая улыбка. Он протянул руку к одному из ножей, которыми были проколоты обе ладони Перри.

– Здесь становится слишком громко. Тебе не кажется, осведомитель Билли?

– Прости, – быстро пролепетал Билл, и в его хриплом шепоте слышались страх и мольба. – Прости, друг, это больше не повторится.

– Да уж, конечно, не повторится, чертов ты ублюдок. Потому что если повторится, ты умрешь еще до того, как успеешь принести свои ублюдочные извинения. Все! Предупреждения закончились. Теперь ты подвергаешься двойной опасности. Спрашиваю тебя еще раз: во что превращаются Треугольники?

Билл отчаянно пытался придумать мало-мальски приемлемый ответ, который мог еще хоть ненамного продлить ему жизнь. Надо очень быстро выдать какую-нибудь чушь, но как же трудно сосредоточиться под тяжелым взглядом разъяренного чудовища!

– Я… не знаю, мне не говорили. Честно!

– Черта с два не говорили, – сказал Перри, не спуская хищного взгляда с глаз Билла. – Даю тебе еще один шанс, а потом просто зарежу, как свинью.

Билл цеплялся за последнюю возможность найти ответ, но не мог толком сосредоточиться на фоне жуткой боли и под суровым взглядом разъяренного психопата. Как Перри назвал его – осведомителем? Осведомителем для кого? Какие бредовые видения пришли ему в голову?

– Перри, клянусь тебе, мне ничего не сообщили!

Глаза Перри снова налились яростью.

Билл продолжал говорить и умолять:

– Я не виноват, что мне ничего не сказали! Просто велели присматривать за тобой и сообщать о том, что ты делаешь.