Это было что-то большее, чем талант, — были и другие талантливые бегуны. И это было что-то большее, чем его щегольство и бравада, — было много бегунов, отличавшихся и тем, и другим.

Некоторые говорили, что все дело в его внешности. Пре выглядел таким подвижным, таким изменчивым, таким поэтичным со своей летящей копной волос. И у него была широчайшая грудь немыслимого объема, и все это держалось на стройных ногах, сплошь из мышц, которые без устали молотили по беговой дорожке.

Кроме того, большинство бегунов были интровертами, но Пре был явным, жизнерадостным экстравертом. Бег для него никогда не был просто бегом. Он всегда устраивал из своего бега шоу, всегда осознавал, что он в центре внимания.

Иногда мне казалось, что секрет притягательности Пре кроется в его страстности. Его совершенно не волновало, умрет ли он, пересекая финишную черту, главное — быть на ней первым. Что бы ни говорил ему Бауэрман, что бы ни подсказывало ему его собственное тело, Пре отказывался замедлять бег, снижать нагрузку. Он толкал себя к грани и за ее пределы. Часто это оказывалось контрпродуктивной стратегией, а иногда полной глупостью, подчас самоубийственной. Но это всегда возбуждало толпу. Независимо от вида спорта — на самом деле, независимо от любой сферы человеческой деятельности — сердца людей будет завоевывать приложение всех усилий без остатка.

Разумеется, все орегонцы любили Пре, потому что он был «нашим». Он родился в нашей среде, вырос среди наших влажных лесов, и мы приветствовали его, поскольку он был наш детеныш. Мы видели, как он, восемнадцатилетним юнцом, побил национальный рекорд в беге на две мили, и мы были рядом с ним, следуя шаг за шагом за его победами на чемпионатах Национальной ассоциации студенческого спорта. Каждый орегонец чувствовал, что он эмоционально вложился в его карьеру.

И в «Блю Риббон», разумеется, мы готовились вложить свои деньги туда, на чем были сосредоточены наши эмоции. Мы понимали, что Пре не может поменять кроссовки перед самым началом отборочных соревнований. Он привык к своим «Адидасам». Но со временем, мы были уверены, он станет спортсменом под знаком «Найка» и, возможно, хрестоматийным образцом спортсмена с логотипом «Найк».

Проходя с такими мыслями по Агат-стрит, направляясь в сторону стадиона «Хейворд Филд», я не удивился, когда услышал, как его сотрясают оглушающие возгласы — римский Колизей не мог быть громче, когда арену заполняли гладиаторы и выпущенные из клеток львы. Мы нашли свои места как раз к тому моменту, когда Пре делал разминку. Каждое его движение вызывало новый взрыв восхищения. Каждый раз, когда он делал пробежку вдоль той или другой стороны овального поля, болельщики вскакивали со своих мест и приходили в неистовство. Половина зрителей была одета в футболки с надписью на груди: «ЛЕГЕНДА».

Неожиданно мы услышали, как по трибунам пронеслось неодобрительное гудение. Низкими, гортанными бу-у-у болельщики встретили Герри Линдгрена, возможно, лучшего в мире — на то время — бегуна на длинные дистанции, у которого на футболке красовалась надпись: «ОСТАНОВИМ ПРЕ». Линдгрен победил Пре, когда учился на четвертом курсе, а Пре — на первом, и он хотел напомнить об этом всем, особенно Пре. Но когда Пре увидел Линдгрена, увидел его футболку, он лишь покачал головой. И усмехнулся. Никакого давления. Только дополнительный стимул.

Бегуны заняли стартовые позиции. Наступила неземная тишина. Затем — выстрел. Стартовый пистолет прозвучал как наполеоновская пушка.

Пре с ходу повел бег. Янг пристроился сразу за ним. Мгновенно они вырвались далеко вперед, и забег превратился в состязание двух спортсменов (Линдгрен остался далеко позади, став фактором, не влияющим на исход забега). Стратегия каждого была ясной. Янг намеревался бежать за Пре до последнего круга, а затем применить свой превосходный спринт, чтобы обогнать Пре и выиграть забег. Пре между тем намеревался с самого начала задать такой темп бега, чтобы к последнему кругу Янг не чуял бы под собой ног.

Все одиннадцать кругов оба бежали на полшага друг от друга. Под рев и крики бушующей толпы оба бегуна достигли последнего круга. Ощущение было такое, будто мы смотрим матч по боксу. Будто мы присутствуем на рыцарском турнире. Будто смотрим корриду, и наступает решающий момент истины — ощущение смерти висит в воздухе. Пре отрывается на ярд вперед, затем на два, затем на пять ярдов. Мы видим искаженное мукой лицо Янга и понимаем, что он не может, не сможет догнать Пре. И я говорю сам себе: не забудь этого. Не забудь. Говорю себе, что многому можно научиться от такой демонстрации страсти, неважно, в забеге на милю или управляя компанией.

Как только они пересекли финишную ленточку, мы все взглянули на секундомеры и увидели, что оба бегуна побили американский рекорд. Пре превысил это время на какие-то доли секунды. Но он еще не закончил выступление. Он заметил в толпе кого-то, размахивающего футболкой со словами «ОСТАНОВИМ ПРЕ», направился к нему и, выхватив ее, стал сам размахивать ею, как добытым у врага скальпом. То, что последовало вслед за этим, было самой грандиозной овацией, которую мне когда-либо доводилось услышать, а я всю свою жизнь провел на стадионах.

Ничего похожего на тот забег я в жизни своей не видел. Но я оказался не просто свидетелем. Я принял в нем участие. Несколько дней спустя я все еще ощущал боль в своих мышцах бедра и голени. И я решил — вот что значит спорт, вот на что он способен. Как и книги, спорт дает людям ощущение, будто они живут жизнью других, дает им возможность принять участие в завоевании побед другими. И в поражениях. Когда спорт достигает своих вершин, дух болельщика сливается с духом спортсмена, и в этом слиянии, в этом духовном перемещении проявляется то единство, о котором говорят мистики.

Возвращаясь пешком по Агат-стрит, я знал, что забег, который я видел, стал частью меня самого и навсегда ею останется, и я поклялся, что он будет также частью «Блю Риббон». В наших предстоящих сражениях с «Оницукой», с кем бы то ни было, мы будем такими, как Пре. Мы будем состязаться так, будто от этого зависят наши жизни. Потому что они на самом деле зависели от этого.

Вслед за этим с глазами больше, чем чайные блюдца, мы ожидали приближение Олимпийских игр. Не только наш человек — Бауэрман должен был участвовать в них в качестве главного тренера американской команды по легкой атлетике, но и наш земляк Пре должен был стать там звездой. После его достижения в отборочном турнире? Кто бы сомневался в этом?

Конечно, только не Пре. «Разумеется, давление там будет большое, — сказал он корреспонденту «Спортс иллюстрейтед», — и многим из нас предстоит лицом к лицу встретиться с более опытными соперниками, и, возможно, у нас нет никаких прав на победу. Но все, что я знаю, — это, если я поеду на Олимпиаду и буду там из кожи вон лезть, пока в глазах не потемнеет, а кто-то все же станет там меня побеждать, и если я смогу нагнуть этого парня и добиться того же результата, что и он, а затем еще и превысить его, то почему тогда считать, что он в тот день был лучше меня».

Перед самым отъездом Пре и Бауэрмана в Германию я подал заявку на патент на кроссовки Бауэрмана с «вафельной» подошвой. В заявке № 284736 давалось описание «улучшенной подошвы с выступами многоугольной формы… квадратного, прямоугольного или треугольного сечения… (и) множеством плоских ребер, образующих цепляющие кромки, позволяющие значительно улучшить сцепление».