Качество этих кроссовок из первой партии, выпущенной компанией «Ниппон Раббер», не дотягивало до качества «Тайгеров» или образцов, которые мы видели раньше. Кожа была блестящей, но не в хорошем смысле. Кроссовки Wet-Flyte в буквальном смысле оказались «сырыми» (Wet — мокрый, сырой; Flyte — стилизованное написание слова flight (сравните с написанием lyte — вместо light); словосочетание Wet-Flyte допустимо перевести как «полет на всех парусах» — по аналогии с wet sail. Паруса, как известно, при быстром движении судна намокают от рассекаемых на ветру волн — отсюда дословный перевод выражения: нестись на мокрых парусах. Автор обыгрывает слово «мокрые», называя присланную обувь «мокрой», т. е. «сырой», недоработанной, некачественной. — Прим. пер.), будто покрытыми непросохшей дешевой краской или лаком. Верх кроссовок был покрыт полиуретаном, но, по всей видимости, «Ниппон» оказалась не более опытной, чем Бауэрман, работавший с этим коварным, химически нестойким веществом. Логотип сбоку, изображавший выдумку Кэролин — летящее крыло, которое мы прозвали «свуш», выглядел кривым.

Я сел, обхватив голову руками. И смотрел на наши оранжевые пирамиды. В моей памяти возникли пирамиды Гизы. Прошло всего десять лет с тех пор, как я был там, преодолевая пески верхом на верблюде, как Лоуренс Аравийский, будучи настолько свободным, насколько может быть свободным человек. Теперь же я сидел в Чикаго, обремененный долгами глава балансирующей на грани краха обувной компании, и выставлял на всеобщее обозрение новый бренд — образец никудышного мастерства с кривыми свушами. Все суета сует.

Я окинул взглядом выставочный павильон, я видел вокруг тысячи торговых представителей, роящихся вокруг стендов, других стендов. Слышал, как они ахают и охают, разглядывая другую спортивную обувь, впервые выставленную на обозрение. Я ощущал себя парнишкой, пришедшим на детскую научно-техническую выставку, который недостаточно усердно поработал над своим проектом, который вообще не начинал над ним работать до вчерашнего дня. Другие ребята представили свои макеты действующих вулканов, машин, способных метать громы и молнии, а я принес вращающуюся модель Солнечной системы, соорудив ее из маминых вешалок с налипшими на них нафталиновыми шариками.

Будь все проклято — не время устраивать презентацию ущербной обуви. Что еще хуже, нам надо было впаривать эту неполноценную обувь тем, кто не был людьми нашего типа. Они были торговцами. Они говорили, как торгаши, ходили, как торгаши, и одеты были, как торгаши — в плотно обтягивающих рубашках из полиэстера и в широких брюках Sansabelt (не требующих ношения ремня, с вшитой в пояс широкой эластичной лентой. — Прим. пер.). Они были экстравертами, мы — интровертами. Они не понимали нас, мы — их, и все же наше будущее зависело от них. И теперь нам предстояло каким-то образом убедить их в том, что эта новинка «Найк» стоила затраченного ими времени и доверия — и денег.

Я был на грани потери всего, прямо на грани. А затем я увидел, что Джонсон с Вуделлем уже были в состоянии полной потери, и я понял, что не могу себе позволить такого. Как Пенни, они встряхнули меня своим приступом панического настроения. «Послушайте, — сказал я им, — ребята, это худшее из того, какими могут быть кроссовки. Хуже быть не может. Но они станут лучше. Поэтому, если нам удастся распродать эти… мы сможем выкарабкаться».

Каждый из них покорно покачал головой. Какой у нас был выбор? Вы выглянули из нашего стенда и увидели их, толпу торговцев, приближавшихся к нам, как зомби. Они взяли в руки «найки», поднесли их к свету. Потрогали «свуш». Один спросил другого: «Что это за хрень?» — «Хрень его знает», — ответил другой.

Они стали забрасывать нас вопросами: Эй, что ЭТО?

Это «Найк».

И что это за хрень — «Найк»?

Это греческая богиня Победы.

Греческая что?

Богиня Побе…

А что ЭТО?

Это «свуш».

Что это за хрень такая — «свуш»?

Ответ сам вырвался у меня: это тот звук, который вы слышите, когда мимо вас кто-то проносится.

Им это понравилось. О, им это здорово понравилось.

Они дали нам закрепиться в бизнесе. Они разместили у нас свои заказы. К концу дня наши результаты превзошли самые смелые ожидания. Мы оказались одними из тех, кто имел оглушительный успех на выставке. По крайней мере, я видел происходившее именно в таком свете.

Джонсон, как всегда, не был счастлив. Вечный перфекционист. Ненормальность всей сложившейся ситуации, сказал он, ошарашила его. Это в точности была его фраза: «Ненормальность всей сложившейся ситуации». Я умолял, чтобы он послал свои ненормальность и ошарашенность куда-нибудь подальше, оставив в качестве вывода только: «достаточно хорошо». Но он просто не мог сделать этого. Он подошел к одному из крупнейших покупателей, схватил его за пуговицу и потребовал сказать, что происходит. «Что вы имеете в виду?» — спросил заказчик. «Я имею в виду то, — сказал Джонсон, — что мы объявляемся здесь с этой новинкой «Найком», кроссовки еще не прошли испытаний, и, честно говоря, не настолько они и хороши, а вы, ребята, раскупаете их. Что за дела?»

Заказчик рассмеялся. «Мы годами ведем бизнес с «Блю Риббон», с вами, парни, — сказал он, — и мы знаем, что вы, ребята, говорите правду. Все другие вешают лапшу на уши, а вы, парни, режете правду-матку. Поэтому, если вы говорите, что эта новинка, этот «Найк» стоит того, чтобы попробовать, мы вам верим».

Джонсон вернулся на стенд, почесывая голову. «По правде говоря, — проговорил он, — кто мог знать?»

Вуделл рассмеялся. Джонсон рассмеялся. Я тоже, пытаясь не думать о массе полуправд и вранья, связанных с «Оницукой».

Добрые вести распространяются быстро. Дурные — быстрее, чем бегают Грель и Префонтейн. Они переносятся ракетой. Пару недель после Чикаго в мой офис вошел Китами. Без предварительного уведомления. Без предупреждения. И сразу к главному. «Что это за… штука, — потребовал он разъяснения, — эта… НИ-кей?»

На моем лице ничего не отразилось. «Найк? О, это так, ничего особенного. Это наше побочное дело, созданное нами, чтобы подстраховаться от возможных неприятностей, на тот случай, если «Оницука» поступит так, как она угрожает сделать, и выдернет ковер у нас из-под ног».

Мой ответ разоружил его. Как и должен был. Я репетировал его в течение нескольких недель. Он звучал настолько разумно и логично, что Китами не знал, как ответить. Он приехал, чтобы напроситься на драку, а я парировал его бычий наскок изматывающим обманным маневром.

Он потребовал от меня назвать, кто выпускает новые кроссовки. Я сказал, что их делают на разных фабриках в Японии. Он настоял на том, чтобы я сообщил, сколько кроссовок «Найк» мы заказали. Несколько тысяч, отвечал я.

Он издал один звук: «О-о». Я не был уверен в том, что он означал. Я не стал упоминать, что два члена энергичного баскетбольного клуба из моего родного города «Портленд Трэйл Блэйзерс» совсем недавно были обуты в «Найк» во время разгромного матча с «Нью-Йорк Никс», когда наша команда победила со счетом 133:86. Также недавно в газете «Орегониан» было опубликовано фото Джеффа Петри, мчащегося мимо игрока нью-йоркской команды (по имени Фил Джексон), при этом на кроссовках Петри был явственно виден символ «свуш» (и мы только что заключили рекламную сделку с парой других игроков команды «Блэйзерс» и собирались передать и им тоже наши кроссовки). Хорошо, что «Орегониан» не имела широкого распространения в Кобе.