— Если бы вы занимались бутылками, как я, тогда и жизнь была бы намного проще. — Николь протянула вишню подруге.

— Да, но гораздо скучнее. — Тереза раскусила ягоду и слизнула сок с губ. — Если это всплывет, меня навсегда выкинут из французского общества, мой муж лишится карьеры, и это еще при условии, что я сумею спасти свою шею и не сяду в тюрьму. Я женщина практичная, что бы вы ни думали. Я не молодею и не могу позволить себе потерять еще одного мужа. Если вы мне поможете, я выдержу эту бурю, а когда она стихнет, обещаю вам удалиться в особнячок где-нибудь на окраине Парижа и даже стать респектабельной.

Я ни за что не стану помогать вам стать респектабельной, но в остальном сделаю все, что в моих силах.

— Есть ли шанс, что вы продадите Мозгу крошечный кусочек своей земли? Просто чтобы он заткнулся, очень уж он большой зануда. Он очень влиятелен, и я уверена, что если скажу ему, будто смогла вас убедить…

Николь застыла:

— Не смешите меня.

— Почему вы так цепляетесь за эти виноградники? На эти деньги вы сможете купить землю где-нибудь в стороне от Реймса и навсегда освободитесь от Моэта. Он решительно намерен во всем вам мешать.

— Выбросьте это из головы. Я даже говорить на эту тему не стану.

— Ох, милая, вы упрямы, и это не к добру. Ну что ж, попытаться стоило. Никогда не могла понять, почему вы не хотите поступиться такой малостью, чтобы стало легче жить. — Тереза сунула в рот еще вишню, выплюнула косточку. — Лудильщик, портной, солдат, матрос, богач, бедняк, попрошайка… — она посмотрела Николь прямо в глаза, — …и вор[55]. Что, если я открою Моэту вашу маленькую тайну, ваш особенный секрет ремесла? Он за нее все для меня сделает, как вы понимаете.

— У меня, в отличие от вас, тайн нет, — возразила Николь, не отводя взгляда, но чувствуя нарастающую тревогу.

— А вот теперь вы не до конца честны со мной. — Она съела очередную вишню и держала косточку в пальцах. — Богачка?

— Чего вы добиваетесь?

Глаза Терезы стали тверже гранита.

— Обычно вы довольно проницательны. Скажу прямо. Моэт в дружбе с Наполеоном. Он может замолвить за меня доброе слово, придать мне вес в обществе, вытащить из сомнительной ситуации. Все, что вы должны сделать, — продать ему часть вашей драгоценной земли и вложить деньги в другом месте.

— Вы же не серьезно говорите? Это не просто земля, это моя жизнь. И я нигде на открытом рынке не найду такой идеальной земли для гран крю. Лучшие участки переходят из рода в род и никогда не продаются.

— Я абсолютно серьезна, Николь. — Тереза отодвинула бокал. — У меня сегодня еще много дел, так что придется изложить вам все коротко и ясно. Ваше умненькое изобретение, ремюажный стол, которое означает, что ваше шампанское будет чище любого другого в мире. Моэт за него душу продаст. Уступите ему виноградники, или ваша маленькая тайна станет всеобщим достоянием. Выбирать вам, моя милая. Не делайте такой потрясенный вид. Мы живем в жестоком мире.

— Кто вам рассказал?

— Мужчины всё разболтают, если с ними правильно обращаться. Сообщите мне о вашем решении, а сейчас, простите, я должна спешить. Нельзя заставлять мсье Моэта ждать. Я правильно понимаю, что вы предпочли бы не сталкиваться с ним, когда он приедет?

Покинув большой особняк Терезы, Николь поспешила к своим погребам, пытаясь собраться с мыслями. Нельзя было терять ни минуты. Как она вообще могла подумать, что Тереза может быть кому-то союзником, тем более ей? В прошлом та решительно встала на ее сторону, вот Николь и решила, что это говорит если не о любви, то хотя бы об искренней привязанности. А ведь Николь знала о ней достаточно, чтобы понимать, что их особые отношения — всего лишь дополнительное оружие, которым Тереза добилась полной преданности и материальных приобретений. А сейчас Николь списали на сопутствующие потери. Ее мутило от гнева да и от обиды. Глупая, наивная девчонка при всех своих достижениях! Надо было быть внимательней и не дать ослепить себя… чему? Любви? Привязанности? Обаянию опасности? Всему тому, что ее в Терезе восхищало. Какая же дурость!

Сердце перестало частить, только когда Николь добралась до тишины погребов. Лампы освещали пространство, как светляки в весеннюю ночь, в тихих и неподвижных бутылках медленно созревало волшебство. Николь перевела дыхание. Здесь ее надежное, многолетнее убежище. Здесь ее ожидала работа, которую надо было делать.

Сняв с пояса тяжелый ключ, Николь открыла дверь и тихо закрыла ее за собой. Из мрака на нее смотрели четыре пары глаз, освещенные единственной лампой. Люди стояли возле ремюажного стола. Ксавье с каждым днем все больше походил на старого быка. Антуан немедленно вернулся к работе — переворачивать бутылки, — как только убедился, что шпионов нет. Луи встретил ее теплой и заботливой улыбкой. Эмиль на ощупь обошел вокруг стола, добрался до Николь и взял ее руки в свои:

— Что случилось?

— Как ты узнал, что это я? — Она ласково погладила юношу по лицу.

— По звуку поворота вашего ключа, мадам, по стуку ваших шагов.

— У меня все в порядке, Эмиль, спасибо за заботу.

— Вы сердитесь.

— Не на тебя. Ладно, как тут дела?

Эмиль вернулся к столу и взял в руки бутылку.

Антуан заговорил тихо, не отрываясь от работы:

— Количество осадка, которое раньше перемещалось к горлышку за месяцы, теперь требует недель, и без потери жидкости! Сейчас это вино года кометы, тысяча восемьсот одиннадцатого; прошел полный процесс брожения и очистки, и мы заложили такую его партию, которая бывает раз в жизни. Она готова к выходу в свет. Это замечательное изобретение, Николь.

— Жаль, что нет спроса на дополнительные тысячи бутылок, — мрачно бросила она.

— Зато Моэту это как гвоздь в сапоге, и это отличная новость для меня и моих людей, — возразил Ксавье. — Вот погоди, когда я расскажу ребятам в пивной у Этьена о нашем достижении, людям Моэта придется сожрать обратно весь мусор, что они на тебя набросали. У них морды будут как набитые задницы…

— Вы помните, что подписывали обязательство хранить тайну, когда я вас сюда допустила? Никому не дозволено говорить про наше изобретение за пределами погреба. Это понятно? — Николь по очереди посмотрела каждому в глаза, пока мужчины не опустили взгляды. — Видимо, документы для вас ничего не значат, так что я сделаю по-старому. Сейчас вы поклянетесь, что сохранили мою тайну; вы знаете, что поставлено на карту.