Два часа спустя Лавр останавливается перед тем же самым щитом, а его боевики занимают позиции вокруг. Его присутствие заставляет отряд нервничать, но в то же время вызывает почти сверхъестественное внимание к деталям. Личное участие Лавра в операции – дело неслыханное. В последнее время он вообще редко покидает пределы своего поместья.

Эригерон посылает внутрь сродственно связанного с ним хорька. Угольно-черный зверек кажется Лавру настоящей змеей на лапах, а ведь он действительно обладает ошеломляющей способностью проникать в самые узкие щели, как будто имеет гибкие кости.

По словам Эригерона, внутри только двое: девочка и маленький мальчик, судя по всему, больной. Кроме того, он говорит, что в комнате стоит какая-то машина, питающаяся от фотосинтезирующей мембраны, висящей под слуховым окном. Лавр досадует, что не может перехватить сродственную связь с хорьком, так как она уникальна и недоступна никому, кроме реципиентов. С большим удовольствием он сам бы все осмотрел; Райкер же передает ему только размытые контуры, подмеченные через заросшие зеленью слуховые окошки.

Лавр приходит к неприятному выводу, что изобретатель «конфеток-с-ветки» отсутствует. Можно было бы подождать, организовать засаду и встретить его. Но цель уже слишком близка, чтобы задерживаться для скрытых действий, а каждое промедление означает, что о новинке может узнать кто-то еще. Если информация о «конфетках-с-ветки» распространится, его власть может рухнуть. Теперь это вопрос выживания.

Что ж, девочке придется рассказать ему, где скрывается изобретатель. У него есть способы добиться правдивых показаний.

– Вперед, – командует он Эригерону.

Боевики с обманчивой легкостью устремляются в офисное здание; поджарые гончие бегут впереди, проверяя наличие мин-ловушек особыми сенсорами. Лавр смотрит, как одетые в броню фигуры исчезают внутри, и ощущает волнение, какого не испытывал уже не один десяток лет.

Через пару минут Эригерон возвращается и поднимает визор своего шлема, открывая бледное скуластое лицо.

– Все в порядке, мистер Лавр. Мы их заблокировали.

Лавр спешит внутрь, подгоняемый жгучим нетерпением.

Свет проникает в комнату через единственное грязное слуховое окно. Груда подушек и грязных одеял обозначает спальный угол. В центре из сложенных кирпичей построена печурка, внутри потрескивают тонкие сломанные ветки, добавляя к солнечному свету свое рубиновое сияние. Мрачная нищета логова более или менее согласуется с ожиданиями Лавра, если бы не книги. Их здесь сотни, высокие стопки ветхих бумажных изданий громоздятся под опасными углами. Нижние книжки уже настолько испорчены, что никуда не годятся, их страницы склеились в нераздельные брикеты гниющей массы.

В поместье Лавра собрана коллекция классической литературы в кожаных переплетах, перевезенная с Кулу. Он знает, что на Тропикане книг больше ни у кого нет. Все остальные пользуются пространственными чипами.

Девочка сидит на корточках возле больничных носилок и, словно защищая, обнимает за плечи мальчика с грязными рыжими волосами, которому на вид не больше семи-восьми лет. На его голове пожелтевшая повязка, закрывающая глаза. Из-под ткани просачивается гнойная жидкость, засыхающая корочкой на его щеках. У него больные ноги, тонкая кожа обтягивает кости, на ней выступают узловатые голубые вены.

Лавр оглядывается на своих бойцов. Плазменные карабины направлены на двух перепуганных детей, гончие дрожат от возбуждения, готовые к прыжку. В широко открытых зеленых глазах девочки блестят едва сдерживаемые слезы. Ему становится стыдно.

– Хватит, – бросает он. – Эригерон, останься, остальные пусть выйдут.

Лавр присаживается на корточки рядом с детьми. Его суставы протестующе поскрипывают.

– Как тебя зовут? – спрашивает он девочку.

Теперь, когда их лица на одном уровне, он видит, какая она хорошенькая; растрепанные рыжеватые волосы до плеч явно нуждаются в мытье, а кожа у нее молочно-белая и немного веснушчатая. Любопытно. Поддерживать такую бледность под солнцем Тропиканы можно только при помощи особых косметических процедур, а стоят они немало.

Она вздрагивает, испуганная его приближением, но не снимает рук с плеч мальчика.

– Торрейя, – говорит она.

– Извини, что напугали тебя, Торрейя, мы этого не хотели. Ваши родители где-то неподалеку?

Она медленно качает головой:

– Нет. Здесь остались только Жанте и я.

Лавр кивает на мальчика:

– Твой брат?

– Да.

– А что с ним?

– Его папа сказал, что он заболел. Заболел серьезно, так что папочка не мог его вылечить, но собирался узнать, как это сделать, Тогда мы бы смогли уйти отсюда.

Лавр снова смотрит на слепого мальчика-калеку. Что лишило его ног, сказать невозможно. Лонгторп перенасыщен токсичными веществами, под рассыпающимся верхним слоем почвы лежит целый пласт вечных резервуаров, которые должны были стать прочным основанием для огромных промышленных зданий в период восстановления экономики этого района. Лавр помнит поддержанный советом проект развития промышленности, выдвинутый лет восемьдесят назад. Но вечность кончилась меньше чем через пятьдесят лет. Заводы так и не были построены. И теперь это слишком бедный район, чтобы иметь какое-то влияние в городском совете и настаивать на принятии программ очистки.

Жанте показывает пальцем вверх.

– Это ваша птица? – спрашивает он высоким, звенящим от любопытства голосом.

Райкер примостился на краю слухового окна, крупная голова угрожающе смотрит вниз.

– Да, – отвечает Лавр. Его глаза подозрительно сужаются. – А как ты узнал, что она там?

– Его папа дал нам сродственную связь, – объясняет Торрейя. – Я смотрю для него. Я не против. Жанте был таким одиноким наедине со своими мыслями. Его папа сказал, что это только до тех пор, пока он не узнает, как его вылечить.

– А где же теперь ваш папа?

Девочка опускает глаза.

– Я думаю, он умер. Он был очень болен. Что-то внутри, понимаете? Он часто кашлял кровью. А потом ему стало еще хуже, и однажды утром он ушел. Чтобы мы ничего не видели, наверное.

– Как же ваш папа собирался узнать о лечении Жанте?

– При помощи «конфеток-с-ветки», конечно.

Она поворачивается и показывает на еще более темный угол комнаты.

Машина представляет собой модифицированный модуль жизнеобеспечения. Компьютерная техника и биотех, металл, пластик и органические компоненты, соединенные таким невероятным способом, что Лавру кажется, будто кто-то намеренно хотел отпугнуть случайного зрителя. Ребристое шаровидное растение, торчащее из середины, похоже на кактус без колючек, высотой около метра, но темное и твердое, словно тиковое дерево. Вместо