Иногда ему хотелось покончить с собой. Но он все-таки не совершил этой глупости. Скорее всего, из-за врожденного упрямства. Из-за упрямства, а также из чувства долга перед умершим отцом. Для того чтобы спасти его душу, а также свою.

Он надеялся, что посещения призрака после его возвращения домой прекратятся. Но не тут-то было. Призрак стал вести себя еще настойчивее, еще жестче, причем теперь он навещал Лахлана каждую ночь. Он уже не умолял, а требовал – надо собрать деньги, надо восстановить замок, надо заняться огораживаниями, надо, надо, надо…

А он был слеп как крот, он даже не подозревал, что это могло быть подстроено! Что все это обман, фальшивка!

Почему столь простая мысль ни разу не приходила ему в голову?

И тут вдруг Лахлану все стало ясно. Озарение, как обычно, наступило внезапно.

Каждый раз, когда к нему являлся призрак, он перед сном выпивал якобы лечебный пунш, приготовленный Дугалом. Этот пунш дурманил голову и ослаблял волю.

Неужели все так просто? Лахланом овладел дикий гнев. Нет, скорее даже бешенство или ярость. Или что-то еще более сильное, что не поддавалось описанию.

Но зачем кузену надо было так его дурачить, так подло обманывать?

Зачем Дугалу потребовалось убедить его в существовании призрака отца? Ради чего он пытался свести его с ума? Для чего так настаивал на возращении в Шотландию? Для того чтобы восстановить родовой замок, который он не унаследует? Ради чего или ради кого так старался Дугал?

Итак, Дугал его подло и гнусно обманывал, но обиднее всего было другое. Всю его жизнь Дугал и его отец были рядом с ним. Они заменили ему семью, друзей, они были самыми близкими его людьми. Они постоянно крутились вокруг него, кроме них, у него больше никого не было. Лахлан привык им доверять, он верил им, как самому себе. Он нуждался в них. Он ценил их, потому что они раболепствовали перед ним, превозносили его…

Черт! По спине Лахлана побежали холодные мурашки. Он вспомнил разные случаи из своей жизни, знакомых, которые внезапно, без видимых причин от него отдалялись, переставая к нему ходить. Приглашения и визитные карточки, которые сперва сыпались дождем и которые через некоторое время он вообще перестал получать. Все те, кого он считал друзьями, расставались с ним, разрывая отношения.

Возможно, Дугал был его единственным товарищем только потому, что никого не хотел к нему подпускать, никого не хотел рядом с ним видеть. Неужели его друзья бросали его из-за козней Дугала? Слуги уходили от него тоже из-за происков Дугала. Да он почти всю жизнь провел в одиночестве… и виной тому один Дугал.

Да, сегодня был ужасный день. Лахлан с горечью понял: все, во что он верил, было неправдой, более того, намеренной ложью.

Он всю жизнь провел в мире лжи.

Его мать не покончила с собой. Его отец, тоже погибший не своей смертью, не мучился в аду.

А кто первый ему наплел о проклятии?

Дядя Колин.

Что из того, что они ему рассказывали, было правдой? Или все это было придумано нарочно? Кто пустил этот слух по всем гостиным Лондона? Кто нашептывал гадости за его спиной? Неужели все это заведомая и гнусная ложь?

В эту тяжелую для Лахлана минуту Лана слегка погладила его ладонь. Это молчаливая поддержка его приободрила. Он сжал ее руку так, как утопающий сжимает брошенную ему веревку.

Да, он больше не один.

Да, сколько бы еще лжи ему ни пришлось изобличить, – он был не один.

Рядом с ним была она.

Лахлан ухватился за нее как за спасательный трос.

Сейчас он был слишком взволнован и потрясен, но как только он успокоится, как только к нему вернется его хладнокровие и способность рассуждать, он попытается все как следует разузнать. Он выяснит раз и навсегда, кто стоял за всей этой громадной ложью.

И если это Дугал, то пусть тогда он пеняет на себя.

Лахлан был полон решимости дойти до конца: выяснить, зачем и кому понадобилось так портить ему жизнь. Больше и хуже того, намеренно приближать его смерть.

Они приехали в Фосс рано вечером, когда только начало темнеть. Как ни хотелось Лане пойти прогуляться на известный в округе холм Фосс, но было уже поздно. Жаль, это была бы прекрасная возможность остаться наедине с Лахланом. Но солнце уже катилось за горизонт, и скоро должно было совсем стемнеть.

Наступала долгожданная ночь, сулившая им обоим столько радости. Если только им никто не будет мешать.

Когда они, выйдя из кареты, разминали затекшие ноги, рядом с ними спрыгнул с лошади Дугал. Он подошел к Лахлану. Между ними состоялся короткий и не самый мирный разговор. Лана стояла далеко и ничего не слышала, но она видела их жестикуляцию и выражение лиц. Лицо Дугала стало мрачным, злым и даже обиженным.

Гостиница в Фоссе оказалась полупустой, свободных номеров было сколько угодно.

Пока Даннет с Лахланом выбирали комнаты, Лана присела возле Ханны:

– Как ты себя чувствуешь?

– Лучше. Сейчас лучше. – Ханна улыбнулась. – Мы ведь не едем, а сидим на месте.

– А вид у тебя усталый. – Лана поправила выбившуюся из прически сестры прядь волос. – Помнишь, когда Сюзанна вернулась из Перта, ее тошнило точно так же, как и тебя.

Лана пристально посмотрела на живот сестры. Нет, ее способность видеть скрытое от людских глаз не подвела ее и теперь. Тут не могло быть ошибки, она твердо была уверена в том…

– А помнишь, почему ее тошнило?

– Конечно, помню, – отозвалась Ханна и вдруг просияла. – Неужели ты хочешь сказать?.. Боже, какое счастье!

– Я более чем уверена.

– Лана, дорогая! – Ханна обвила ее рукой за талию. – Как это чудесно! У нас будет малыш с точно такими кудрями, как у Алекса!

– Или девочка с глазами, как у тебя, – подхватила Лана.

– А как ты думаешь, кто родится? Мальчик или девочка?

Лана заколебалась, хотя ей сильно хотелось раскрыть небольшой секрет – что у них, скорее всего, будет двойня. Мальчик, такой же сильный и мужественный, как его отец, и девочка, озорная и веселая, как ее мать. Один – сорванец, другая – озорница, два чуда…

– Лана? – Ханна серьезно взглянула на сестру, словно желая спросить ее о чем-то таком, что ее очень волновало.

– Тебе надо отдохнуть. – Лана намеренно перевела разговор на другую тему.

– Что ты этим хочешь сказать? Это твой ответ? – Ханну нельзя было так просто провести.

– Понимай как хочешь.

– Ладно, не будем дразнить гусей, – уже без прежнего напора, почти шутливо ответила Ханна.

– Вот и чудесно. Лучше послушай моего совета. Отдохни, пока это возможно. – Лана подмигнула сестре.