вероятно, не последние.

  Платформа с людьми ушла вниз, мне ничего не оставалось как последовать за ними. Бог его знает, ощущение невидимого молотка в призрачной руке я держал наготове, мало ли чем помогу.

  На моё удивление, вся эта операция, смешная на первый взгляд и дурацкая по замыслу - горстка девок и два бандита против налаженной военной машины, прошла без накладок. Газ из баллонов, похоже, подавался под давлением, точка подключения выбрана с умом, поэтому Центр накрыло целиком и полностью. Никто не то, что тревожные кнопки не успел нажать, вообще не мяукнул: в коридорах и кабинетах лежали люди, действовала только команда Нани. Даже переживающий из-за своей малой огневой мощи Порох так и не достал больше оружие: стрелять было не в кого.

  Оставался единственный вопрос. Мне-то теперь как быть: физически я в кресле-коконе, меня же боевые подруги даже найти не смогут. А допросить им некого, все слегли.

  Аппаратная была от меня прикрыта во время нахождения в ментакле наглухо. Я прекрасно видел подходы к ней со всех сторон, коридоры, двери, перекрытия между этажами, но не мог приблизиться. Что-то невидимое, но непреодолимое останавливало полёт мысли, не пускало. Разумно, в общем-то, будь я Доком, прежде всего заблокировался бы именно от операторов - спятит один и давай крушить непосредственно ментакль. В нём же всё зло.

  На самом деле, ни в технике, ни даже в несчастных полуживых останках Добросила зла было не больше, чем в обыкновенной кухонной швабре. Это же всегда вопрос использования: можно полы мыть, а можно насильно в задницу кому-нибудь воткнуть, чтобы одну щётку снаружи видно было.

  Оружие никогда не виновато, все грехи лежат на людях.

  - А где?..

  - Да вон же дверь!

  Два ангела мщения, за которыми с трудом поспевала моя любимая, вихрем промчались по коридору, открыли двойную дверь в аппаратную и влетели внутрь. Я так и остался на границе запретной для подключенных операторов зоны. Что там было дальше, судить сложно, но картинка вокруг меня помутнела, расплылась, как взгляд через заледеневшее, внезапно покрывшееся изморозью окно, погасла.

  - Док... - прошептал я. - Надо взять с собой Дока...

  Газ парализовал меня практически сразу, я только это и успел сказать резиновой морде противогаза, даже не поняв, кто это был: сама Нани, кто-то из сестёр?

  - Ясно-о-о... - переходя хоть и от приглушённого маской, но, несомненно, девичьего голоса в глухое басовитое рычание, откликнулся противогаз. - Берё-о-о-м дву-у-ух...

  Меня выдернули из кресла, обрывая провода датчиков, кто-то подхватил сзади и поволок. Я практически всё понимал, ощущал и чувствовал, но сам по себе не мог пошевелить даже языком, не говоря уж о руках, ногах и прочих частях организма. Выносить меня прямо во двор было чревато: охрана снаружи парализована не была, поэтому мы повторили путь вниз по лестнице, а затем вверх на платформе. Рядом со мной бросили ещё одно тело, мне стало понятно: услышали.

  Кроме Дока, некому это быть. Вот и хорошо.

  В машину нас грузили Порох и Таня, остальные по мере сил заметали следы, покидав на платформу так и не очнувшихся бойцов склада и вручную закрыв заслонку в стене. Пора было выбираться, но вот этой части плана я в упор не понимал. Двое ворот. Пост между двумя контурами-оградами, затем внешняя охрана. Куча машин, опять же. Куда мы денемся на тяжёлом грузовике, учитывая два совершенно ватных тела на руках - меня и Дока?

  Мысли путались, звуки сливались в невнятную какофонию. В конце концов я просто очень устал, ребята, очень-очень уст...

  Раздался глухой удар, треск, снова удар. Кузов грузовика мотнуло так, что у меня щёлкнули зубы, потом я услышал мощную перегазовку. Тяжёлая машина рванула вперёд, сметая остатки ворот: первых или уже вторых? Иди пойми.

  Кричали снаружи исправно и на несколько голосов, а вот стрельбы не было. Пока не было, как я понимаю. Ладно, моё дело приходить в себя, исправно приходить в себя.

  Послышался свист, глухой шлепок и - сразу же за ним - звонкий удар, словно снаряд попал в колокол, да внутри него и рванул на части. Я и так толком ничего не слышал, находясь под действием газа, а теперь оглох начисто. В голове звенело, потряхивало что-то, пересыпались осколки разбитого стекла и непрерывно шуршал песок.

  - Давай второй! - заорал кто-то неподалёку.

  Клим, Порох - хрен их знает, кто, но голос явно мужской. Вот сейчас я наконец услышал стрельбу. Глухота то отпускала меня, то накатывалась волнами, распухала где-то внутри ушей у самого мозга.

  Кто-то закричал: тонко, истошно, смешивая вопль с плачем, как бывает иногда на похоронах. Ощущение чужой боли пробивало меня насквозь, встряхивало, будто било током по обнажённым нервам, стучало изнутри.

  - Потерпи, пожалуйста, потерпи!.. - крикнул кто-то. Кажется, Нани, но и в этом я совершенно не был уверен. Машину мотало, иногда она явно ударялась о стволы деревьев, подпрыгивала на ухабах и неслась куда-то, унося нас с собой. Здоровых и парализованных, живых и... наверное, уже не совсем. Первый, страшный крик захлебнулся, перешёл в глухой стон, только изредка превращаясь в писк.

  Рядом кто-то ворочался, подскакивал, говорил. Я по-прежнему не мог даже открыть глаза, не мог шевелиться. Чёртова темнота вокруг, знать бы, где мы и как.

  - Ещё немножко, ну, пожалуйста! Держись. Сейчас до Андрея доберёмся, у него аптечка.

  Это уже Маша. Или Таня. Или царица небесная, возлюбленная Господом...

  Царице моя Преблагая, Надеждо моя, Богородице, Приятелище сирых и странных Предстательнице, скорбящих Радосте, обидимых Покровительнице! Зриши мою беду, зриши мою скорбь; помози ми, яко немощну, окорми мя, яко странна! Обиду мою веси, разреши ту, яко волиши: яко не имам иныя помощи, разве Тебе, ни иныя Предстательницы, ни благия Утешительницы, токмо Тебе, о Богомати! Яко да сохраниши мя и покрыеши во веки веков. Аминь.

  Грузовик ударился во что-то массивное, кузов перекосило так, что даже я почувствовал, как катится в сторону моё бесчувственное тело. Что-то глухо брякнуло, раздались хлопки дверей.

  - Чего вы тут? Ох ты ж, бляха-муха... - рявкнул было Клим, но к концу фразы