стараясь еë не задеть. Ощущение складывалось, будто это не человек, а гадость какая-то. Сначала Маша боялась рисковать прикрытием и принимать на борт зергов так открыто. Но как оказалось, о прикрытии подумал Банзай. Когда Маша разбудила пленных зергов и приказала выпустить Кристину порезвиться, Банзай сделал это там, где камеры не работали, а потом вообще отрубил часть системы наблюдения вместе с электричеством. Его, кстати, до сих пор не восстановили, и вся драматургия с Синтией, мимиком и зергами, осталась за кадром для главного компьютера, поэтому, препятствий им никто не чинил. Даже напротив. Раздражённые диспетчера посылали их в облюбованный для бегства участок чуть ли не матом. На станции всë ещë решали возникшие проблемы, и им, мягко говоря, было не до какого-то там броневика наёмников, отправившегося в свободный поиск. Станцию Маша покидала со странным ощущением. С одной стороны, она покидала общество людей, по общению с которыми в своё время сильно тосковала. Но с другой стороны, она не испытывала никакого раскаянья и мук совести за то, что сегодня стала причиной смерти, наверное, для тысяч людей. И даже больше: единственное, что еë сейчас волновало, это то, что где-то там на станции небольшой отряд зергов бьётся за своë выживание, а она- королева улья, ничем не может помочь членам своей стаи. Сейчас они отдалились от станции достаточно далеко, и она не чувствовала, что там происходит, просто знала, что оставшиеся ещë живы. Обьяснения своим чувствам и мыслям она не находила. Но, то ли она теперь больше зерг, чем человек, то ли наёмники ничего, кроме презрения не вызывают. Взять, к примеру, хоть Синтию. Ну зачем она убила Гомера? Да, он, конечно, был не подарок, особенно, в исполнении Маши, но не убивать-то за это. Она могла просто оглушить его, запереть в проходной и бросить там. Но она предпочла убить. Нет прощения предателям. Да, Маша готовила Синтии незавидную роль, но при этом до последнего думала, как сохранить рыжей жизнь. Но упёртая девка шла на ужин к зергам в качестве главного блюда, с упрямством носорога в брачный период. Поэтому, с Синтией надо будет ещë разобраться. И это осложняло ситуацию ещë сильнее. Что Мефисто, что Демон, учили Машу: если планируешь убийство, не общайся с “объектом“ по душам- это только осложнит задачу. Да, вот только, Синтия нравилась Маше, как человек. Девушка была: роковая, упрямая, изворотливая, не брезгливая и достаточно волевая, разве что, немного трусливая. Но чувствовалось, что у Синтии за спиной такая школа жизни, что не каждому здоровому мужику по плечу такое пережить и не сломаться. Когда Маша училась в школе, она мечтала о подруге, которая была бы хоть немного похожа на Синтию. Поэтому, прежде, чем решить судьбу рыжей, она должна хотя бы с ней поговорить. Может, у неë есть последнее желание или она сама захочет выбрать способ каким хочет умереть.

«Блин, Япошка бы многое отдал, чтобы поприсутствовать при этом в качестве секунданта Синтии. И, естественно, он бы настаивал на традиционно — ритуальной смерти самураев, через бадание со стеной» — обдумывала ситуацию Маша, попутно задавая курс автопилоту.

Когда они отдалились на достаточно безопасное расстояние от станции, Маша поняла, что дальше откладывать некуда. Пора уже перестать мучить человека неизвестностью. Тем более, действие сонного яда уже закончилось и Синтия должна была уже прийти в сознание.

«Хм! А если Синтия в сознании, то почему так тихо? Где стоны, крики и проклятья?» — Подумала Маша, прислушиваясь к происходящему за спиной. Звуковой фон был спокоен, а вот Кристина излучала какое — то несдержанное предвкушения и чувства радости. — Банзай, последи-ка за приборами. Что-то у меня нехорошее предчувствие. Пойду-ка я посмотрю, чем там Кристина занимается.

— Будет сделано, камрад. — сказал Банзай и отдал честь, стукнув манипулятором по железному корпусу туда, где, по его мнению, должна была быть голова.

Растолкав новых членов экипажа и переместившись в хвостовую часть транспорта, Маша увидела, что Кристина что — то увлечённо делает с Синтией. Что там происходило за тушей Кристины было не разглядеть. Но периодически, прямой потомок громко сглатывал и довольно хихикал.

— Что, блин, там происходит? — возмутилась Маша и стукнула Кристину рукой по брюху. Прямой потомок даже не заметила. — Если там девичник, то я хочу в нём участвовать!

Маша попыталась подлезть под Кристину но та так колыхалась, когда хихикала, что Маша побоялась быть раздавленной.

— У! Жиробасина. Отъелась под маминым присмотром. — Ворчала Маша, забираясь на потолок. — обустроим свой улей, я заставлю тебя сесть на диету.

Свисая с потолка, Маша наблюдала следующую сцену. Кристина, у которой в одной руке была книга по кулинарии, а в другой фломастер. И обнажённую до нижнего белья Синтию, с выпученными глазами и заклеенным ртом. Периодически Кристина вычитывала что-то интересное в книге, отчего у неё выступала слюна или пробивало на ''хи-хи''. Справившись со своими гастрономическими приступами, Кристина помечала на теле Синтии интересующие еë части пунктирными линиями и подписывала. Так, на теле Синтии уже появились участки тела с надписями: мясо по-французски, грудка под соусом, маринованная со специями тушёнка, холодец.

— Кристин, доча. А что ты делаешь? — Спросила Маша, спускаясь с потолка.

— Подготавливаю нашу гостью к обеду.

— Я же велела не вредить ей. Пока мы не поговорим.

— Так кто вредит-то? — Кристина всплеснула руками. — Я еë даже не поцарапала.

«Зато психику сломала» — подумала Маша, а в слух сказала. — Дай-ка мне эту твою желудочную порнографию.

Кристина нехотя отдала книгу. Маша быстро перелистала еë и посмотрела название: «1000 и 1 способ приготовления мяса».

— Подобные книги в твоих руках делают тебя опасной, даже для зерговского общества. — немного пожурила Маша Кристину. — А теперь, дай побыть мне с пленницей наедине.

— А книга?

— Получишь назад, если будешь хорошо себя вести.

Маша занавесила за понурой Кристиной брезент и уделила всë своë внимание Синтии. Без смеху сейчас на которую не взглянешь: на лбу у неë было написано «Белковый омлет с соевым соусом».

— Привет, Синтия. — Сказала Маша, переходя на английский, а до этого она с Кристиной говорила на зерговском, который со стороны напоминал беспорядочное рычание с шипением и совсем уже неописуемые звуки. — ты меня не знаешь, но я знаю тебя. Мне нужно кое-что тебе рассказать. Так-что, пока я не буду разлеплять тебе рот, чтобы ты не перебивала. Так, с чего бы начать? Хм-м, ну для начала ты не убивала Гомера и не смотри на меня так, я тоже его не убивала. Веришь, нет, но он сам застрелился. От страха.