Женщина пораженно уставилась на него, открыв рот. Спохватившись, она закрыла его, клацнув зубами, и вернулась к своему рабочему столу, качая головой.

Деймон ощутил, как по щекам теплом разливается румянец — он произнес такую нелепую ложь, пока эти сапфировые глаза изучали его… Поэтому Деймон предпочел сосредоточиться на своем кофе, избегая пронзительного взгляда.

Джанелль разломила пирожное напополам и вручила одну часть Деймону повелительным жестом — ее желание было ясно без слов. Сама она принялась за вторую половину.

— Не стоит слишком наедаться в течение дня, знаете ли, — ласково произнесла кухарка, суетясь за своим столом. — На ужин сегодня нога.

Деймон удивленно поднял взгляд, когда пирожное, которое Джанелль держала в руке, упало на стол. Он никогда не видел, чтобы кто-то так резко и мертвенно бледнел. Ее глаза, огромные озера страха, смотрели прямо перед собой. Горло конвульсивно сжималось.

Деймон отодвинул стул, готовый схватить ее в охапку и отнести к раковине, если девочке станет плохо.

— Вы не любите баранину, Леди? — тихо и мягко спросил он.

Джанелль медленно повернулась к нему. Деймону захотелось кричать, все внутренности сжались в один комок при виде боли и ужаса, лившихся из этих бездонных глаз. Девочка моргнула, из последних сил пытаясь успокоиться.

— Б-баранину?

Деймон мягко взял ее за руку. Джанелль вцепилась в его ладонь удивительно крепкой хваткой, стиснув ее до боли. Она смотрела прямо ему в глаза, и он почувствовал, что, с этой физической связью, возникшей сейчас между ними, он стал уязвимым и беспомощным. Здесь не могло быть никакого притворства, никакой лжи во благо.

— Баранину, — ободряюще произнес он.

Джанелль отпустила его руку и отвела взгляд. Деймон вздохнул с облегчением.

Девочка повернулась к Вильгельмине:

— Скажи, а у тебя есть время немного погулять в саду, прежде чем ты отправляешься к Графф?

Ее сестра тут же мельком посмотрела на Деймона:

— Да. Я гуляю почти каждое утро.

Джанелль уже поднялась со стула и надела пальто. Еще мгновение — и она оказалась у двери и вылетела на улицу. Вильгельмина не успела даже подняться.

— Я присоединюсь к вам через минуту, — тихо произнес Деймон.

Вильгельмина, кивнув, надела плащ и поспешила следом за сестрой.

Кухарка только покачала головой:

— Ничего не понимаю. Мисс Джанелль всегда любила баранину.

«Но ты же сказала не „баранина“, ты сказала — „нога“», — подумал Деймон, надевая плащ. Благая Тьма, чем же их могли кормить в этой больнице, что девочку одно упоминание о ноге перепугало до такой степени?

— Вот, держи, — произнесла кухарка, сунув ему еще одну чашку кофе и три яблока. — По крайней мере, сможешь спокойно начать разговор. Положи их в карман — и не забудь оставить хотя бы одно для себя.

Деймон покорно засунул яблоки в карман плаща.

— Вы просто прелесть, — произнес он с благодарностью, быстро чмокнув повариху в щеку. Деймон отвернулся, пытаясь скрыть улыбку — а заодно для того, чтобы кухарка могла поверить, будто никто не заметил, как она покраснела от удовольствия.

Девочек нигде не было видно. Ни капли не обеспокоившись этим, Деймон неспешно прошелся по тропинкам, наслаждаясь вкусом кофе. Он уже знал, где найдет их.

Сестры оказались в той самой уединенной рощице — сидели рядышком на железной скамье.

Вильгельмина щебетала, как пташка, словно спешила как можно быстрее рассказать обо всем сразу, оживленно размахивала руками и была совсем не похожа на тихую, сдержанную девочку, которую он привык видеть. Когда Деймон подошел ближе, болтовня в тот же миг смолкла и две пары глаз уставились на него.

Деймон извлек из кармана яблоки, протер их краем плаща и торжественно подал девочкам. Затем он молча отошел. Мужчина был не в силах заставить себя повернуться к ним спиной, не мог не смотреть на Нее, но, по крайней мере, сумел нацепить на лицо бесстрастную маску. Деймон невозмутимо вгрызся в яблоко, и через мгновение сестры последовали его примеру.

Две пары глаз. Во взгляде Вильгельмины сквозила неуверенность, настороженность, сомнение. Но Джанелль… Когда он только приблизился, эти глаза сообщили, что их обладательница уже пришла к своим выводам на его счет, о которых он даже не догадывался. Деймон с удивлением понял, что неведение беспокоит его.

А ее голос… Он отошел достаточно далеко, чтобы не слышать отдельных слов, зато прекрасно слышал звучание, звонкое, живое, успокаивающее, похожее на пение волн, на закате бьющихся о берег. Озадаченный, Деймон нахмурился. Ее странный акцент тоже не способствовал разрешению загадки. Среди людей Крови в обиходе давным-давно принят общий язык, Древний же язык был теперь почти забыт. Этот единый диалект все знали так же хорошо, как родной — свой для каждой расы. Поэтому любой человек, даже говорящий на общем языке, обладал своим акцентом. Ее выговор резко отличался от обычного диалекта Шэйллота. В нем словно смешались различные слова, выученные ею в разных местах, которые впоследствии сплавились в единое целое. Ее голос завораживал. Прелестный, лучистый. Такой голос омывает мужчину, исцеляя самые глубокие раны сердца.

Неожиданно воцарившееся молчание застало его врасплох, и Деймон запоздало повернулся к девочкам, вопросительно подняв бровь. Вильгельмина не сводила глаз с сестры. Та, в свою очередь, пристально смотрела в направлении дома.

— Тебя ищет Графф, — наконец произнесла Джанелль. — Думаю, лучше поспешить.

Вильгельмина спрыгнула со скамейки и легко побежала по тропинке к дому.

Джанелль подвинулась немного и принялась внимательно разглядывать клумбу с ведьминой кровью.

— А ты знаешь, что если правильно спеть для них, то цветы назовут тебе имена тех, кто ушел? — Ее глаза пытливо вгляделись в лицо Деймона.

Он медленно подошел к девочке.

— Нет, я этого не знал.

— Так вот, это правда. — На ее губах мелькнула горькая улыбка, а в глазах на короткий миг появилось безумное выражение. — Пока Шэйллот возвышается над морем, те, ради кого их здесь посадили, не будут забыты. И однажды кровавый долг будет полностью уплачен.

Потом она вновь превратилась в юную, глуповатую девчонку, и Деймон попытался убедить себя, что этот полуночный, погребальный голос, который он только что услышал, — лишь галлюцинация, результат хронического недосыпания и голода.

— Пойдем, — позвала Джанелль, подождав немного, чтобы Деймон успел нагнать ее.

Они неспешно направились по тропинке к особняку.

— А ты разве не занимаешься с леди Графф?

Воздух вокруг нее заискрился мукой и мрачной покорностью.

— Нет, — совершенно бесстрастно отозвалась она. — Графф говорит, что у меня нет абсолютно никаких способностей к Ремеслу, поэтому нет смысла заставлять Вильгельмину отставать. Я все равно не могу научиться даже самым простым вещам.