у меня за спиной. Шум тюрьмы внезапно сменился звуками улицы: двигатели машин ревели, клаксоны гудели в час пик.

Стоя там и сжимая в руках свои вещи, я подумала, что заключенные, наверное, испытывают то же самое, особенно те, кто провел в тюрьме долгие годы. Стоя там, как и я, с пакетом вещей, были ли они такими же дезориентированными и боялись ли они возвращаться в реальный мир?

Я направилась к машине. Не могла заставить себя оглянуться на те культовые башни, поскольку в противном случае от моего самообладания не осталось бы ни следа.

36. Бунт

Холлоуэй, 1989 год

– На счет три! Раз… два… три!

Мы отперли дверь в корпус и ворвались внутрь. Все тридцать женщин-надзирательниц были одеты в синие защитные костюмы, и на нас были наголенники, щиты, шлемы и забрала. Мы были вооружены дубинками PR24, как они официально назывались. Сломя голову неслись в огонь, хаос и насилие бунта. Наши ботинки со стальными носками стучали по рифленому металлическому полу, в то время как в нас летели горящие предметы, оставляя в воздухе красные и желтые хвосты.

Я скрестила руки, укрываясь щитом от бутылки, которая летела по направлению к моему лицу со скоростью 100 километров в час.

– Проклятые надзирательницы! – орали женщины-заключенные, как бешеные животные. – Умрите, стервы!

– Попробуйте до нас добраться! – кричали они в коридорах. – Мы готовы!

Они стучали в двери кулаками и били по перилам всем, что попадало им под руку.

Воздух был удушливым от дыма и токсичных веществ, исходящих от горящих матрасов. Женщины разбили лампочки, поэтому было абсолютно темно. Из-за клубов густого черного дыма мы практически ничего не видели. Тем не менее двигались вперед, не показывая свою слабость. Нужно было вернуть контроль над корпусом и усмирить заключенных.

– Вперед, девушки! – скомандовала старшая надзирательница. – Идите, идите!

У меня першило в горле от дыма, и легкие обжигались с каждым вдохом.

Всего пару часов назад я лежала на диване ногами вверх и смотрела криминальную драму. Так было до того момента, пока меня и еще пятнадцать надзирательниц из Холлоуэй не вызвали в соседнюю тюрьму в качестве подкрепления, чтобы взять под контроль бунтующий корпус.

Тюрьма Буллвуд-Холл в Хокли, Эссекс, была женской тюрьмой категории С. Ее закрыли в 2013 году, но в то время она была известна тем, что оставалась одной из последних тюрем, где заключенные сами чистили унитазы. Там снимали документальный фильм «Действительно плохие девчонки», который позволяет вам получить представление о женщинах, которые содержатся в этой тюрьме.

Нам сообщили, что заключенные все крушили. Их было шестьдесят, и среди них были как осужденные, так и подследственные.

Они подожгли свои камеры, и надзирательницам пришлось покинуть корпус ради собственной безопасности. Меня готовили к этому моменту. Это был мой первый бунт, но я нисколько не боялась, понимая, что мы команда и поддержим друг друга.

Все находились под действием адреналина и готовились к чему угодно.

Наша цель состояла в том, чтобы эвакуировать заключенных, даже если бы они пинались и кричали. Мы должны были надеть на них наручники, обыскать и поместить в фургон, чтобы перевезти в другую тюрьму. Они не могли вернуться в свой корпус после всего, что натворили. Потребовалась бы не одна неделя, чтобы привести все в порядок.

– Вытащите меня отсюда! – кричала одна из заключенных, бежавшая в мою сторону. – Я не хочу в этом участвовать.

Она молила меня о защите. Разве можно было ее винить? Помимо опасности, бунты или подстрекательство к ним влекут за собой лишение свободы на срок до десяти лет. Я подтолкнула ее к двери, где находились надзирательницы, которые должны были ее задержать.

На меня плевали. Меня обзывали, пинали и били кулаками. В меня бросали горящие предметы. Я размахивала дубинкой, как световым мечом, отбрасывая летящие бутылки и банки.

Вода из луж брызгала на ноги – по крайней мере, я надеялась, что это вода. Мне было страшно представить, что еще это могло быть.

Впереди была баррикада из перевернутой мебели и матрасов, которая должна была помешать нам проникнуть внутрь и не дать заключенным, желавшим выбраться, это сделать. Суть состояла в установлении контроля на всех уровнях.

Организаторы бунта были сзади, обороняя баррикады. Нам нужно было разрушить сразу несколько завалов и прорваться через них. Мы встали в одну длинную линию, как во время схватки в регби.

– На счет три! – скомандовала старшая надзирательница. – Раз… два… три!

Мы пошли в атаку, отодвигая мебель и перебрасывая вещи из стороны в сторону.

Из черного дыма вышло много заключенных, умолявших вывести их оттуда. Мы хватали их за шкирку и толкали в сторону выхода. Нам нужно было быть жесткими: возможно, они притворялись, что их нужно спасти, чтобы нанести по нам удар. Они вполне могли быть вооружены ножами.

Мы добрались до второй баррикады, но она была высотой с целую крепость. Никто не смог бы пробраться через нее без подъемника.

Медленно отступая к выходу, мы прикрывали друг друга со спины от атак сверху или сзади. Как только вышли, я сняла шлем. Волосы прилипли ко лбу от пота. Глаза покраснели от дыма. Когда я говорила, у меня болело горло, потому что оно было раздражено от криков. Тем не менее умудрялась шутить.

– У тебя тушь потекла, дорогая, – в шутку сказала я подруге. Юмор был естественным способом успокоиться.

Во мне циркулировало столько адреналина, что не было времени на размышления. Что, если меня ударят до потери сознания/пырнут ножом/подожгут? Чувство единения грело мне душу. Мы были командой. Оказались в опасной ситуации и вышли из нее относительно невредимыми. Страх нас объединял.

Нам удалось вытащить двадцать заключенных, что не было плохим результатом, но нам оставалось эвакуировать еще две трети обитательниц корпуса.

– Готовы, девушки? – последовал приказ. Теперь у нас были подъемник и подкрепление: к нам привезли надзирательниц из другой тюрьмы. Ничто не могло нас остановить.

Мы застегнули шлемы, подняли дубинки и снова пошли в атаку.

В тот момент я поняла, что тюремная система стала для меня второй семьей. В моей жизни каждый день отличался от другого. Я приходила и уходила, сияя от радости.

37. От прошлого не убежишь

Сафрон-Уолден, Эссекс, лето 2016 года

Я шла по главной улице одного из самых живописных городков неподалеку от Лондона. Сафрон-Уолден. Мой новый дом. Новое начало. У меня перехватило дыхание.

Извилистая улица завернула за очередной угол, и взору открылось больше тюдоровских домов с деревянными балками и других исторических зданий, датируемых 1141 годом, когда город был построен вокруг замка. Кофейни, сувенирные магазины, лавки с мылом ручной работы и местными безделушками.

Я не могла дышать.

Меня окружали здоровые на вид люди, которые очень отличались от заключенных, с которыми приходилось иметь дело. Матери с детьми, пожилые люди – все заглядывали в местные магазины, а я не могла наполнить