– Ваш почерк совсем не похож на почерк моей Анны, – грустно констатировал Висконти, но я была спокойна – вряд ли он носит с собой образец почерка своей жены. Доказать, что я – не Анна, было невозможным. Я пробежала глазами по поручительству – там не было подписи.

– А подпись, дон Висконти? – спросила я, осторожно забирая у него из рук свидетельство об отступных.

– Ах да, забыл, – Висконти хотел было подписать, но потом вдруг отложил перо в сторону. Я почувствовала, что мне становится нехорошо. – Донна, давайте, я подпишу его вечером, – предложил он.

– Почему не сейчас? – спросила я.

– У меня нет желания расставаться с вами вот так резко и внезапно. Давайте проведем этот день в мире, я хочу еще немного побыть вашим мужем.

Я была так близка к цели, что успех застил мне глаза, и я согласилась.

Когда вернулись Вадик и Катя, я рассказала им про существенное продвижение дела, и эйфория предстоящей победы совсем лишила нас возможности размышлять. Мы уже видели себя на корабле на пути в Неаполь.

Висконти провел с нами целый день, и целый день мы общались довольно ровно и даже слишком любезно друг с другом. В руках у него было поручительство с подписью, которое он убрал при мне в небольшую сумку, которая висела у него на поясе справа, а в руках у меня – отступные, которые я спрятала в самое надежное в женском платье место – вырез котты. Всех остальных наши добрососедские отношения удивили. Я знала, что за нами наблюдают, и злорадствовала над всеми и в первую очередь над архиепископом де Бове. Этот надменный индюк позеленеет от злости, когда я принесу ему поручительство от Висконти!

Прошел день, наступил вечер, все вышли из дворца, где спасались от жары, в сад. Герцог Бургундский и де Базен не скрывали своего удивления моим поведением. Анвуайе, тот и вовсе ничего не понимал и злился, набрасываясь на дона Висконти. Мне даже стало жалко Николо. Это был его последний вечер в нашей компании, но все только и делали, что подкалывали его и оскорбляли.

– Наверно, мне пора идти, – наклонился ко мне Висконти, – здесь мне явно не рады.

– Я вас провожу, – с готовностью поднялась я, уже ощущая поручительство в своих руках. Поспешность, с которой я поднялась, не укрылась от Николо, но он лишь печально улыбнулся.

– Вам не терпится выпроводить меня, – сказал он, когда мы вошли во дворец и шли по пустынным залам, неясно освещенным луной и факелами. Он остановился в зале, которую отвела для меня королева. Обнял за талию и притянул к себе. Я от радости много выпила в тот вечер, поэтому была добродушна и позволила ему эту вольность.

– Вы дадите поручительство? – спросила я, пока он внимательно и задумчиво гладил мой подбородок. Все мое внимание было сосредоточено на его сумке на поясе, где лежала бумага.

– Я отдам вам его, – дон Висконти нежно поцеловал меня в шею, – скажите мне хоть раз, что любите меня.

– Но я…

Он продолжал гладить мою шею, запрокидывая мне голову. Моя рука потянулась к его поясу, где была заветная сумка с бумагой.

– Скажите один раз, что любите! – он встряхнул меня, мои пальцы практически залезли в сумку, но он перехватил руку и сунул ее себе между ног. Я выдернула кисть и растерянно прошептала:

– Прошу вас, отдайте поручительство.

– Ну же, донна, – упорно настаивал на своем Висконти, – вам сложно произнести три слова? Клянусь, после них я отдам вам бумагу.

В горле у меня все пересохло, я чувствовала, что он возбужден, но он держал мою голову запрокинутой, так что я не могла сильно возражать ему.

Рука снова тянулась к его поясу, я пролепетала «Я вас люблю», когда уже крепко держала бумагу и вытащила ее из сумки. Висконти, чуть ослабив объятья, смеясь мне в лицо, засунул пальцы в ворот платья и вытащил отступные. В один миг я почувствовала, что здесь что-то не так. Обернувшись, я увидела к своему стыду, что за нами наблюдает группа людей. В темноте я успела лишь заметить среди них силуэт герцога. Этого было достаточно. Я закрыла дрожащими пальцами полыхающее лицо и, казалось, земля дрогнула в тот момент у меня под ногами. Когда я опустила руки, в зале никого не было. Я осела на пол и долго сидела, приходя в себя. Меня душили слезы ярости и обиды, я злобно вытирала их, размазывая кулаками по лицу, проклинала себя за глупость и безрассудство. Там меня и нашел Вадик, сгреб в охапку и унес в наши покои.

Когда на следующее утро я немного успокоилась от внезапного удара, то изучила поручительство и, не найдя в нем изъянов, воспряла духом. По крайней мере, как ни тяжела была цена, я получу развод. И я направилась к архиепископу. На удивление, он принял меня сразу же. Он выглядел крайне довольным, встретил с улыбкой, ласково усадил в кресло.

– Ваше Преосвященство, – начала я, – я пришла к вам по поводу развода.

– Знаю, знаю, дочь моя, – архиепископ весь засветился, усаживаясь подле. – Ты приняла мудрое решение. Я очень доволен.

На душе стало легче. Я вздохнула, собралась с мыслями и продолжила:

– Учитывая обстоятельства, я не могу взять поручительство у герцогов д'Эсте и моего кузена Обера, но остальные поручительства я могу предъявить вам. Отец Джакомо, король и… – я сделала паузу и, не скрывая торжества, добавила: – дон Висконти дали мне поручительства, думаю, что этих трех бумаг будет достаточно.

– Да, несомненно, их было бы достаточно, дочь моя, но теперь в них нет необходимости, – забирая у меня бумаги, сказал архиепископ.

– Почему же? Ведь вы же сами попросили собрать их.

– Да, но теперь я не вижу необходимости вашего развода с доном Висконти, – в голосе архиепископа вдруг зазвучало злорадство, – напротив, разлучать такую страстную пару было бы абсурдно!

– Что вы имеете в виду? – я почувствовала, как заливаюсь румянцем, но ничего не могла с этим поделать. От злости на саму себя мне хотелось рыдать.

– Мне доложили о том, что произошло вчера во дворце, донна Анна. Если бы вы не были замужем за доном Висконти, я осудил бы вас, но вы его жена, и я могу лишь благословить ваш союз. Мне радостно, что вы помирились и любите друг друга.

– Я не люблю! – крикнула я. Меня загоняли в угол, замуровывали в стену, воздуха стало не хватать. – Он подписал вчера поручительство! Он согласен на развод!

– Боюсь, что теперь у меня есть все основания отказать в разводе вам обоим, – заявил архиепископ. – Никто не даст мне гарантии, что вы оба перестанете видеться подобным образом после расторжения освященного церковью брака. Это уже будет прелюбодеянием, и грех ляжет не только на вас, – архиепископ нравоучительно поднял палец, – но и на меня как пособника. Я не хочу попасть в ад по вашей вине, донна, поэтому позвольте закрыть эту тему.

– Но это невозможно! Я хочу развестись с ним, то, что было вчера, это не то, что вы думаете, это ошибка! Умоляю, вы должны меня понять!

– Довольно, донна, – архиепископ холодно поднялся и безразлично посмотрел на меня, – я думал, что вы поступили мудро и решили не продолжать эту комедию, но вижу, что ошибся, и вы глупы. Вы сами подвели себя. Сами загнали себя в угол.