Сегодня это трудно представить, но в те годы советский народ был убежден, что троцкисты пробрались в дирекцию буквально каждой фабрики и завода, каждой железнодорожной станции и других предприятий и саботировали их работу. Поверить в эту чушь, наверное, помогало то, что при индустриализации страны и выполнении пятилеток было допущено великое множество ошибок и промахов. Бездарное управление экономикой и головокружительные темпы пятилетних планов послужили причиной многих тысяч больших и маленьких аварий. Несчастные случаи происходили каждый день. Только в 1934 году, к примеру, на железной дороге произошли 62 000 аварий! Как такое могло случиться в стране, которую жители считали идеальной? Партийные руководители нашли выход. Они ловко свалили вину за собственные ошибки на врагов, которые завелись в продажной элите. Саботажников и вредителей на промышленных предприятиях и железных дорогах арестовывали тысячами. НКВД нанес очередной сильный удар по вотчинам Орджоникидзе и Кагановича.

Сталин тщательно готовил пленум ЦК, которому придавал особое значение. Этот пленум должен был формально открыть Большой террор против самой партии. 31 января политбюро поручило двум главным промышленникам СССР доложить о фактах вредительства в их комиссариатах. Сталин захотел предварительно просмотреть их речи. Серго признавал, что вредителей необходимо остановить, но считал, что теперь, когда они арестованы и обезврежены, следует успокоиться и вернуться к нормальной работе. Сталин сердито написал на черновике: «Где подробности, цифры, факты? Доложить, какие отделы особенно поражены саботажем и сколько в них вредителей». Серго при встрече согласился внести дополнения. Он, казалось, принимал критику, но втайне отправил доверенных сотрудников в регионы выяснить, не сфабрикованы ли дела против его техспецов чекистами. Такой поступок являлся прямым вызовом Сталину.

Больной Орджоникидзе понимал, что пропасть между ними расширяется с каждым днем. Сейчас Серго оказался на грани разрыва с партией, которой посвятил всю жизнь.

«Не понимаю, почему Сталин перестал мне доверять, – жаловался он Анастасу Микояну, вероятно, во время прогулок по заснеженному Кремлю. – Я безгранично предан ему и не хочу с ним бороться. Уверен, во всем виноваты интриги Берии. Он дает Сталину ложную информацию, а тот ему верит». Орджоникидзе и Микоян пребывали в полной растерянности. Поведение вождя вызывало у них замешательство. «Как он мог сажать в тюрьмы честных людей и затем расстреливать их за саботаж!» – вспоминал через много лет Микоян.

«Сталин затеял плохое дело, – говорил Серго. – Я всегда был ему очень близким другом. Сейчас же я не могу с ним работать, я покончу с жизнью». Анастас ответил, что самоубийство ничего не решит.

17 февраля между Орджоникидзе и Сталиным произошел горячий спор. Они выясняли отношения несколько часов. Серго ушел к себе в кабинет, а в три часа вернулся на заседание политбюро.

Вождь похвалил доклад Ежова, а выступления Серго Орджоникидзе и Лазаря Кагановича раскритиковал. Орджоникидзе и Каганович отправились в приемную к Поскребышеву, чтобы, как провинившиеся школьники, переписать свои доклады. В семь часов вечера Каганович и Орджоникидзе прогуливались по Кремлю и беседовали. «Он был болен, – вспоминал позже Железный Лазарь. – У него не выдерживали нервы».

Сталин намеренно закручивал гайки. НКВД провел обыск на квартире Серго. Санкционировать столь возмутительный поступок мог, конечно, только сам Сталин. К этому примешивались личные отношения между Орджоникидзе и Ежовым. Они дружили семьями и проводили выходные вместе, но дружба превращалась в пыль, когда приказывала партия. Орджоникидзе был зол и унижен. Он позвонил Сталину. «Серго, почему ты расстроен? – притворно удивился вождь. – НКВД в любую минуту может обыскать и мою квартиру».

Сталин вызвал Орджоникидзе. Тот помчался к Кобе, даже не захватив пальто. Зина с пальто выбежала за мужем, но он уже был на квартире Иосифа Виссарионовича. Она прождала полтора часа на улице. Провокации Сталина лишний раз подтверждали полное бессилие Серго. Он выскочил от Сталина очень возбужденный и, даже не надев пальто и шапки, понесся домой. Орджоникидзе начал переписывать свой доклад. Потом, если верить жене, вновь помчался к вождю. Тот встретил его попытки помириться презрительным: «Ха, ха, ха!»

Серго сказал Зине, что не может бороться с Кобой, потому что любит его. На следующее утро он остался в постели и отказался от завтрака. «Я плохо себя чувствую», – сообщил он супруге и попросил, чтобы его никто не беспокоил. Орджоникидзе сказал, что будет работать дома. В 17.30 послышался глухой звук. Зинаида Орджоникидзе бросилась в его комнату.

Мертвый Серго лежал на кровати. Его грудь была обнажена. Он выстрелил себе в сердце. На коже виднелись ожоги от пороха. Сначала Зина яростно целовала руки, грудь и губы мужа, словно надеялась оживить его, потом вызвала доктора. После того как врач констатировал смерть, она позвонила Сталину. Вождь был в Кунцеве. Охранники сказали, что Хозяин гуляет, но она закричала:

– Скажите Сталину, что это Зина Орджоникидзе. Скажите ему, чтобы он немедленно подошел к телефону. Я буду ждать на линии.

– Что за спешка? – недовольно осведомился Сталин, которого оторвали от прогулки по саду.

Зина велела ему немедленно ехать в Кремль.

– Серго сделал то же, что и Надя! – сказала она.

Услышав о самоубийстве Надежды Аллилуевой, Сталин бросил трубку. Для него это было большим оскорблением.

Судьба распорядилась так, что Константин Орджоникидзе, один из братьев Серго, именно в это время приехал к нему в гости. У здания он встретил шофера брата. Тот велел ему поторопиться. У входной двери стоял один из помощников Орджоникидзе.

– Нашего Серго больше нет, – сообщил он.

Через полчаса с дач приехали Сталин, Молотов и Жданов. Последний непонятно зачем надел на лоб черный платок. Каганович, Ворошилов и Ежов уже находились в квартире Орджоникидзе. Микоян, услышав новость о смерти друга, воскликнул: «Не верю!» и выскочил на улицу без верхней одежды.

Кремлевская семья вновь оплакивала потерю своего члена. Самоубийство Серго вызвало у Сталина и его соратников не только горе, но и гнев.

Зинаида сидела на краю кровати рядом с телом мужа. Вожди вошли в комнату, печально посмотрели на труп и сели на стулья. Ворошилов, всегда очень добрый к друзьям, принялся успокаивать Зину.

– Зачем утешать меня! – Она оттолкнула красного маршала. – Вы не смогли спасти его для партии!

Иосиф Виссарионович поймал взгляд Зины и жестом попросил ее выйти в кабинет. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Сталин казался сломленным и жалким. Его снова предали.

– Что мы скажем людям? – наконец спросила вдова.

– Конечно, о смерти Серго следует сообщить в прессе. – Сталин кивнул. – Скажем, что он скончался от сердечного приступа.

– Этому никто не поверит! – резко возразила Зина. – Серго любил правду. Нужно напечатать все как есть.

– Почему не поверят? – Вождь плечами пожал. – Все знали, что у него слабое сердце. Поверят…