На их семью свалилось много боли, но настал час исцеления. Со временем Ясмин смирится с мыслью, что Макс погиб по трагической случайности. В это поверили присяжные, а значит, должна поверить и Ясмин.

* * *

Ясмин стянула носки и запихала их в ботинки. Рядом стояли зеленые ботиночки Макса. Она глядела на них в недоумении. Наклонившись, поковыряла пятно высохшей глины на носочке; вспомнила, как они пошли гулять и Макс, одетый в желтое пальто, прыгнул в лужу и обрызгал молодую парочку, проходившую мимо. «Простите, он в первый раз видит лужу», — рассыпалась тогда в извинениях Ясмин, и парень с девушкой звонко расхохотались, поприветствовав радость первого опыта. Вот в чем радость материнства, считала она: видеть обыденные вещи глазами ребенка. Радость щекотки, изумление от книжки с объемными картинками — жизнь Макса была наполнена сюрпризами и предвкушением. Холодное осознание того, что он никогда ни с кем не подружится, никогда ни в кого не влюбится, разрывало сердце Ясмин на части. Как назвать мать, понесшую двойную утрату?

Она вытащила из угла коридора пластиковый пакет с эмблемой благотворительного фонда, открыла его и аккуратно поставила внутрь зеленые ботиночки. Следом отправила туда же кроссовки сына. Тут Ясмин почувствовала, как сзади подошел Эндрю, ощутила слабое движение воздуха, когда он попытался что-то сказать, но передумал. Потом она встала и пошла в садик. Вот это было труднее всего для Эндрю. Когда их покинул Тоби, муж страстно желал оставить на память все его вещи: почти истраченный флакон детского шампуня, бутылочку с укропной водой, тюбики с кремом. Она не понимала этого порыва. Как можно хвататься за все эти мелочи, когда они просто пульсируют болью? Сама Ясмин находила утешение в том, что другой маленький мальчик сможет ходить в этих ботиночках и будет хохотать, когда прыгнет в свою первую в жизни лужу.

Ясмин дала себе обещание сохранять стойкость, пока паковала жизнь Макса в мешки и коробки. Она вспомнила, как делала это в прошлый раз, и страшные образы всплыли в ней липким ужасом: она сидит в остывшей ванне, с мокрыми волосами, разглядывая два идеально ровных купола коленей, выглядывающих из воды. Отчаяние того дня нахлынуло и будто бы смыло всю тяжесть дня нынешнего. Ясмин рухнула на колени, схватилась за телефон и быстро набрала сообщение сестре: «Я собираю вещи Макса. Можешь прийти и помочь?»

Пять минут спустя раздался стук в дверь. Ясмин открыла: на пороге стояла Лейла, дрожа от холода. Вокруг ее головы сияло гало от уличных фонарей. Секунду сестры смотрели друг другу в глаза. Потом Ясмин сделала шаг вперед, и они горячо обнялись. По судорожному дыханию сестры Ясмин понимала, что та сдерживает слезы. Он крепко сжала Лейлу в объятиях, будто пытаясь смять ее боль в маленький незаметный комок.

Лейла всхлипнула, увидев зеленые ботиночки в мешке, и замерла в молчании. А потом обе сестры, как по команде, уселись на пол и стали разбирать гору обуви. Они перебрали все вещи в доме, складывая в пакеты скудные остатки жизни Макса: раскраску, пластилиновую фигурку, потеряный кирпичик лего, колокольчик от шоколадного рождественского зайца. Они очищали жилище не только от вещей, но и от воспоминаний.

* * *

Лейла покинула дом сестры уже после полуночи. После ее ухода Ясмин, завернувшись в плед, устроилась на скамейке в саду с бокалом вина. Отпила глоток и поморщилась: немного выветрилось, но по-прежнему неплохо. На удивление, ночное небо очистилось, и звездная пелена над головой навевала ностальгию. В детстве Лейла рассказала: чем дольше глядишь на небо, тем больше звезд видишь, будто взглядом вызываешь их чудесное появление. Какая же это роскошь, думала Ясмин, когда у тебя есть старшая сестра или брат. Вот кто настоящие герои детства, о которых не складывают песен. О роли родителей, учителей или лучших друзей талдычат все, но больше всего получаешь от старших сестер и братьев.

Ясмин растянула губы в ленивой улыбке, чувствуя, как подступает опьянение. Эндрю тихо подошел и уселся рядом. Ясмин предложила ему край пледа, и он укрыл колени.

— Холодно сегодня, — задумчиво протянул он, подняв глаза ввысь.

— Отличная ночь для сигареты, — с усмешкой сказала Ясмин. Муж смиренно вздохнул. Она бросила курить, когда забеременела в первый раз, и лишь иногда делала пару затяжек.

Эндрю накрыл ладонью руку жены:

— Что ты чувствуешь?

Ясмин поставила бокал рядом с собой.

— Странное облегчение, — призналась она. — Я думала, что буду ненавидеть Лейлу, но теперь… мне кажется, я должна простить ее. — Ясмин махнула рукой, будто отгоняя назойливую мушку.

— А сможешь? — мягко спросил Эндрю.

— Смогу. В каком-то смысле уже простила.

Эндрю молча разглядывал звезды.

— Я не хочу еще одного ребенка, — тихо произнесла она. — Больше не хочу.

Он сжал ладонь жены.

— Мне кажется, это правильное решение.

Ясмин поправила плед на плечах.

— Эндрю, мне надо кое-что тебе рассказать. — Она почувствовала, как напряглись пальцы мужа. — Когда ты сказал, что не хочешь ребенка, я написала своему коллеге Джейсону. Ну ты его знаешь, парень с кудряшками. Мы даже вместе поужинали.

У Эндрю был растерянный вид.

— И?

— И ничего. Мы поужинали, он несколько раз мне писал, и я решила, что надо тебе об этом рассказать.

— Что он тебе писал?

— Что хочет снова увидеться.

Эндрю вздрогнул.

— Он звал тебя на свидание?

— Нет. Ну ладно, не знаю, — Ясмин погладила руку мужа. — Я ему отказала. Собиралась завтра сказать ему, чтобы больше не писал мне.

Эндрю отнял руку.

— Но почему ты вообще ему написала изначально? Ты хотела?.. — Эндрю не смог закончить фразу и так и остался сидеть раскрыв рот.

— Я ничего не хотела, — солгала Ясмин. — Просто разозлилась. Бесилась, что ты… — она подняла руку, будто пытаясь нащупать нужные слова, — что ты не поддержал меня, мне было очень плохо и хотелось тебе отомстить. Я правда ничего не планировала.

Эндрю выдохнул, выпустив облачко пара.

— Господи, Ясмин.

— Прости меня.

Он напряженно посмотрел на супругу.

— Мне этот парень никогда не нравился. Он считает, что можно флиртовать с чужими женами, потому что они уже заняты, а значит, это всего лишь невинная игра. О чем ты изначально думала, когда писала ему?

— Это был просто дурацкий порыв, но я тебе обещаю, что ничего не имела в виду.

— Тогда зачем ты мне вообще рассказала?

— Мне показалось, что лучше рассказать.

Эндрю набычился.

— Ладно, — наконец ответил он, но Ясмин видела, что он по-прежнему хмурится.

Она протянула ему бокал вина.

— Пообещай мне одну вещь.

Он принял бокал, но поставил на песочную дорожку перед скамейкой.

— Какую?

Ясмин подождала, пока