что этому сопутствовали не только уважение и быстрый карьерный рост на работе, но и повышение статуса в семье. Лидия Савва и Нина Дернова очень тепло вспоминали место своей первой работы в Австралии – швейную мастерскую, где хозяева говорили по-русски и работницами были сплошь русские женщины из Китая. Вероятно, это была фабрика женской одежды в Стратфилде, которую завела Клавдия Муценко через три года после переезда из Харбина и которой управляла двадцать лет, нанимая на работу русских[565].

У приехавших из Китая были преимущества перед перемещенными лицами из Европы: перед приездом в Австралию у них было больше ценного имущества, и им разрешалось привезти с собой намного больше багажа. В 1950-е годы в пригородах Сиднея – вроде Бервуда и Стратфилда, где жило много русских, – начали появляться предприятия, основанные русскими иммигрантами и обслуживавшие преимущественно русских клиентов. В 1953 году в Сиднее открыл магазин мебели Михаил Чуркин, получивший в Китае диплом политолога. Лидия Ястребова из Харбина, приехавшая в Австралию в 1957 году, открыла фотостудию «Лидия», которая начала пользоваться большим успехом[566]. Некоторые новые сиднейские предприятия, созданные в конце 1950-х, стали продолжением семейных предприятий, существовавших ранее в Харбине или Шанхае – например, магазин часов и ювелирных изделий семьи Ициксон в Стратфилде, конфетное производство «шоколадного короля» Уолтера Пулковника[567].

Некоторые русские занялись сделками с недвижимостью: например, в 1959-м риэлтором стал князь Ухтомский, после приезда в Австралию в 1949 году (в возрасте 30 лет) проработавший несколько лет простым рабочим. Сергей Ростенко, учившийся в театральном училище, после приезда в 1949 году начал работать агентом и переводчиком в фирме по торговле недвижимостью в Аделаиде, помогал другим иммигрантам покупать землю для постройки домов, а со временем открыл собственную фирму. Владимир Мазюк из Харбина, долгое время возглавлявший Русский дом престарелых и Русский общественный центр в Брисбене, тоже занимался операциями с недвижимостью, а еще заведовал прачечными самообслуживания[568].

Среди этнических русских, массово иммигрировавших в Австралию после войны, не появилось миллионеров. Большого успеха в бизнесе и финансах добивались в основном китайские русские – в частности, предприниматели-евреи, которые успели обрести деловой опыт в Шанхае с его бурной коммерцией и потому, приехав в Австралию в 1950-х, удачно применили там свои умения. Застройщик Гарри Тригубов, в 2016 году ставший первым в списке самых богатых людей по версии Financial Review, попадал в список 200 богатейших людей Австралии каждый год, начиная с 1984 года, когда такие списки начал публиковать еженедельник Business Review Weekly. Гарри родился в 1934 году в семье Моисея Тригубова, который разбогател в Тяньцзине на торговле тканями, но в конце войны был арестован за сотрудничество с японцами. Австралия отказала в выдаче виз родителям Гарри Тригубова после того, как генеральный консул в Шанхае Осмонд Фурман сообщил, что в прошлом Моисей занимался «подозрительными махинациями», но Гарри и его брат смогли обосноваться в Сиднее и добились больших успехов[569]. Исидор Магид, родившийся в Харбине в 1913 году, во время войны финансово преуспевал в Шанхае, – австралийские чиновники и его сочли «типичным подозрительным махинатором», но в 1948 году ему удалось иммигрировать в Мельбурн, где он быстро разбогател и, подобно Тригубову, стал одним из крупнейших в Австралии застройщиков. Ну и, конечно же, был еще Рене Ривкин. Ему было всего семь лет, когда в Австралию из Шанхая приехала его русско-еврейская семья (связанная родственными узами с Магидами). Впоследствии Ривкин заработает миллионы, торгуя ценными бумагами на бирже. В 2003 году по обвинению в торговле с использованием инсайдерской информации он был приговорен к тюремному заключению[570].

Пусть русская диаспора не породила будущих миллионеров, зато она была богата аристократическими родословными. Среди переселенцев из Европы были носители таких знаменитых княжеских фамилий, как Долгоруковы и Мещерские, а еще приехали два графа – Роман и Алексей Мусины-Пушкины. В 1949 году из Китая прибыл князь Георгий Ухтомский, за которым спустя три года последовала его сестра. Из Шанхая в 1952 году приехал князь Владимир Гантимуров, основатель харбинского Общества мушкетеров. В пору японской оккупации Маньчжурии живших там русских просили в анкете указать свой социальный статус в дореволюционной России, и многие из отвечавших на этот вопрос назвали себя «дворянами»[571]. Конечно, это не значит, что все без исключения подобные заявления, делавшиеся и в Китае, и в Австралии, были правдивы. Но независимо от этого ностальгическая тоска по «прошлому, которое мы потеряли», являлась важной эмоциональной частью русской жизни в Австралии – точно так же, как это было и в Харбине, Шанхае, Белграде, Париже и Берлине межвоенной поры.

Роман Владимирович Мусин-Пушкин был уже немолод, когда приехал в Австралию, и жил там довольно неприметно, если не считать того, что в начале 1950-х он стал членом Русского антикоммунистического центра в Сиднее. В этом качестве он и еще восемь человек и фигурировали в 1954 году в статье в журнале People вскоре после бегства советского дипломата Владимира Петрова. Они прожили в Австралии уже лет пять или больше, когда репортер из People сфотографировал их в обшарпанной комнате в Редферне: там они собирались и строили планы, как спасать мир от коммунизма. Репортеру не пришлось ничего специально делать, чтобы подчеркнуть контраст между прошлым и настоящим этих людей: достаточно было перечислить их былые достижения и должности и сообщить, чем они зарабатывают на жизнь теперь. Председатель группы, Георгий Алексеев, белый офицер в годы Гражданской войны, воевавший на Второй мировой в армии Власова, устроился относительно достойно – он управлял фабрикой в Сиднее, производившей керамические изделия; Мусин-Пушкин, тоже воевавший в Первую мировую и Гражданскую, работал в электрической компании, вероятно, клерком; но остальные – бывшие офицеры Белой армии, выпускники инженерных факультетов – трудились на заводах и фабриках простыми рабочими[572].

Профессионалам зачастую очень трудно было найти в Австралии работу по своей специальности. По словам Эгона Кунца,

Среди прибывших в Австралию ди-пи, имевших за плечами от 15 до 18 лет учения и диплом, только одному мужчине из четырех в итоге удавалось подтвердить свой профессиональный статус… Даже у тех, кто добивался успеха, продвижение происходило чаще всего очень медленно: многие лет десять или дольше трудились простыми рабочими, или же теряли много лет, осваивая свою специальность заново, и лишь после этого достигали профессиональных целей.

Говоря о группе ди-пи в целом, Эгон Кунц в своей работе показывает, что вернуться к работе по специальности удалось менее чем половине ди-пи с высшим образованием[573]. Учитывая,