Саймон неторопливо вошел в комнату.

— Не хотите ли бокал вина? Мне кажется, сейчас — самое время, — предложил он. Потом любезно обернулся к Амелии: — Мисс Грейстоун? Пожалуйста, распорядитесь, чтобы Ллойд принес бутылку моего лучшего кларета.

Амелия переводила взгляд с брата на хозяина дома, опасаясь чуть ли не драки. Но потом осознала, что никакой драки не будет. Саймон не глядел прямо на Лукаса — и Лукас тоже не смотрел ему в глаза.

— Я приехал, чтобы справиться о своей сестре, — объяснил Лукас.

— Понимаю, я ждал, что вы захотите сделать именно это.

Потрясенная услышанным, Амелия попятилась из гостиной.

Лукас и Саймон знали друг друга, причем намного лучше, чем оба делали вид.

Когда Амелия вышла, Саймон подошел к двери и открыл ее, чтобы убедиться, что экономка не подслушивает. Но ее там не было. Помрачнев, Саймон закрыл дверь и повернулся к Лукасу. Грейстоун холодно посмотрел на него в ответ.

Саймон вспомнил свою последнюю беседу с Лукасом. Они пропустили по бокальчику прошлым летом, когда Саймон ненадолго вернулся на родину. Тогда они говорили только о событиях во Франции и о том, как они отразились на Великобритании. В сущности, насколько помнил Саймон, они никогда не обсуждали личных вопросов за эти три года или что-то вроде того с тех пор, как стали тайными союзниками в шпионской деятельности под руководством Уорлока.

— Она вот-вот раскроет вас, — заметил Лукас.

— Я слышал. Она щедро потчевала вас историями о моем странном поведении.

Саймон хотел казаться безразличным, поэтому небрежно подернул плечами. Но Амелия была самой решительной женщиной, которую он знал, и Саймон начинал всерьез опасаться, что она не станет отбрасывать факты, которые сами плыли ей в руки. Да и его поведение этому не способствовало. У Саймона все внутри сжималось от страха при воспоминании о том, как прошлым вечером он приставил пистолет к виску Амелии.

— Она что-то подозревает.

— Да, подозревает, — тихо подтвердил Саймон. Визит Грейстоуна к своей сестре нисколько не удивил его. Саймон ожидал, что Грейстоун рано или поздно навестит Амелию и будет рьяно возражать против ее решения стать экономкой в этом доме. — Ваша сестра довольно любознательна и очень умна.

Лукас подошел к нему.

— Вы утратили всякий здравый смысл, когда привели ее в свой дом. Но, откровенно говоря, Гренвилл, в данный момент мне совершенно все равно, узнает ли Амелия, чем вы занимаетесь. Меня беспокоит то, что вы подвергли ее опасности, пригласив в свой дом. — Его серые глаза сверкнули.

Внешне Саймон оставался спокойным. Но Лукас только что высказал его собственные опасения.

— В каком смысле?

— В каком смысле?! — взорвался Грейстоун. — Прошлым летом радикалы здесь, в городе, пытались использовать Амелию в борьбе против Джулианны! — Саймон вздрогнул от неожиданности, а Лукас в ярости продолжил: — Джулианну просили шпионить для якобинцев. Когда она отказалась, Амелии и нашей матери стали угрожать. Именно поэтому Гарретт находится при них неотлучно!

— Я не знал, — медленно произнес Саймон. Он по-прежнему пытался держаться хладнокровно, но почувствовал, как вспыхнул до корней волос. Неужели он с самого начала не понимал, что лучше держаться от Амелии подальше, что, приблизив ее к себе, он подвергал ее серьезной опасности? Лукас наверняка встревожился бы еще больше, узнай он, насколько опасно для его сестры общество Саймона. Но Гренвилл предпочел его успокоить: — Вам не о чем волноваться. Я попросил, чтобы она заняла этот пост ради моих детей. Мои враги не знают, что нас связывает большее, чем отношения работодателя и экономки. Мои недруги не догадываются, что ее можно использовать против меня, если они пожелают.

Лукас вспыхнул:

— Ах да, вот мы наконец-то и добрались до причины, которая приводит меня в ярость! Что же именно вас связывает, если не отношения работодателя и экономки?

— Она — моя соседка, и мы — друзья.

— Забавно! Амелия ни разу не упомянула, что вы — друзья! Разве вы забыли о самом уместном определении? — издевательски бросил Лукас.

Эти слова озадачили Саймона, но он и виду не подал, что удивлен. Впрочем, Лукас так же рьяно отстаивал честь Амелии десять лет назад, когда запретил Саймону приезжать к ней. И вероятно, теперь пришло время поговорить с братом Амелии начистоту.

— Грейстоун, мы никогда не обсуждали то, что произошло десять лет назад.

— Нет, не обсуждали. Когда Уорлок познакомил нас несколько лет назад, в этом не было ни малейшего смысла. Так много лет минуло с тех пор, что разговор о прошлом казался неуместным и провокационным. Моим главным приоритетом была война, но в ту пору я не знал, что ваша жена умрет и вы тут же поспешите вернуть Амелию в свою жизнь.

— Вы говорите так, словно мои намерения постыдны. Вы не правы.

— Амелия простодушна, несмотря на свои годы. — Глаза Лукаса грозно вспыхнули. — Она всегда будет безоговорочно верить на слово каждому — даже вам. И в довершение всех бед вы потеряли жену и глубоко опечалены. Поэтому она сочувствует вам, независимо от того, как черство и неуважительно вы обошлись с ее чувствами десять лет назад! И я знаю, что вы собираетесь воспользоваться этим в своих интересах. Я предупреждаю вас: дотронетесь до нее хоть пальцем — будете иметь дело со мной! Я погублю вас!

Саймон напрягся:

— Вы — патриот. Вы никогда не выдадите меня врагам.

— Вы в этом так уверены? Только прикоснитесь к ней, и сразу поймете, что я — ваш злейший враг.

И Саймон понял, что Лукас не шутит.

— Я пригласил Амелию в мой дом только ради моих детей — не для того, чтобы оскорбить ее или бесчестно поступить с ней. Я во многом раскаиваюсь, Лукас. Я сожалею, что преследовал Амелию десять лет назад, — признался Саймон. Но у него язык не повернулся бы сказать, что он сожалеет о времени, которое они провели вместе. — Но даже тогда я слишком сильно уважал Амелию, чтобы воспользоваться ее наивностью. И естественно, сейчас я питаю к ней не менее сильное уважение.

Саймон говорил уверенно, но его сердце оглушительно колотилось. Прошлым вечером он был на волосок от того, чтобы заняться с ней любовью. С тех пор его неотступно преследовали воспоминания об Амелии, лежавшей в его постели.

— Вы разбили ей сердце! — закричал Лукас.

Напряжение парализовало Саймона.

— Я уже сказал, что раскаиваюсь. Мы с Амелией обсудили прошлое и договорились забыть об этом. Я очень переживаю за своих детей, Грейстоун. И попросил ее занять это место вовсе не сгоряча. Я долго обдумывал это решение. После смерти леди Гренвилл мне понадобился кто-то, кому я смог бы доверить заботы о детях — и в то время, когда я нахожусь в стране, и в период моего отсутствия. И если однажды я не вернусь, то, по крайней мере, буду умирать с сознанием того, что Амелия находится здесь и делает все в интересах моих детей.