— А любовь настоящая разрушает любые заклятья, Рыбка, говорил ведь я тебе, — усмехнулся Иван. — И что надо вот тут, в груди ее чувствовать. Тогда и дело будет, тогда и других обижать не нужно.

Осторожно вылез Ванька-дурак из фонтана, и Ясю свою все не отпускал — на руках держал.

— Вот видишь, — сладостно обратилась Рыбка к Горыне, повиснув на его руке могучей, — побеждает любовь все заклятья. Это ли не сила, Горыня? Ну, пойдем со мной на дно морское... Будешь корабли топить, чем не развлечение? Я отца попрошу.

Но отодвинул Горыня Рыбку Золотую, к Ивану с претензией выступил, пальцем тыча:

— Сколько ты живой воды выхлестал, Иван! — и разглядывает его со всех сторон, и не то Ягу, не то Иванову суженую, с которой вода так и льется. — И суженая твоя тоже! Чем расплачиваться станешь?

И лицо сделал такое ехидное — а сейчас он выдумает чтой-то. Или Иван выдумает. Он неплохой выдумщик, и не скучно с ним, вот совсем. А Рыбка возьми и забери!

— Прости, Горыня, мне только глоток и нужен был — не предупредил ты ведь меня о свойствах зеркала волшебного — а вышло, что весь искупался. Не по своей воле, но по воле суженой твоей, а она так сделала потому, что ты с ней идти не хотел...

Сделал вид Ваня, что думу глубокую думает, глаза к дыре над фонтаном поднимая. Прищурился и Горыня.

— И что?

— А то, — поднял палец Ваня, поудобней другой рукой Ягу перехватывая, и подушки ее снова потекли живою водою на пол, — что коли бы ты был хорошим суженым Золотой Рыбке, не случилось бы такой траты воды живой. И моя суженая бы сейчас из-за вас не убивалась. Так что не я расплачиваться должен. Я тебе уже сполна заплатил: ромом, волшебным зельем — забыл?

— Вот стану морским змеем, буду корабли топить, и станут бочки с ромом мне на дно падать, — пригрозил Горыня.

Пожал Ваня плечами и посмеялся.

— Ты не забывай, на море тоже дураков хватает. Есть у меня друг, Синдбад, так он со змеями морскими только так.

Изобразил Ваня пару ударов воображаемым мечом по воздуху, и загорелись глаза Горыни интересом.

— И что — побеждает?

— Побеждает.

Отошел Горыня в уголок, задумался, что-то просчитывать на пальцах начал. А потом и вовсе из пещеры уполз куда-то в лабиринт, а Рыбка за ним побёгла.

— Что ж ты тяжелая такая, ясно солнышко? — спросил Иван, снова Ягу перехватывая.

— Подушки это — мало ли что, да и имидж чтоб держать... Вон, Рыбка сказала, что я страшная.

Откинул Ванька голову, расхохотался.

— Ну, подушки мы позже снимем.

А Яга покраснела. Прилюдно говорить такое! Это даже наедине не очень!

— Я тебе запрещаю...

Но Иван на землю ее поставил осторожно и палец к устам приложил.

— Это ведь ты на окарине играла?

— Играла...

— Значит, не снилась мне песня Зельды, а разбудила от заклятья морского. Не врал торговец бродячий — волшебны песни окарины.

Прильнула Яся к Ивану, голову на плечо ему положила.

— Как хорошо, что ты вернулся, хоть ты дурак и негодяй, и плут, и грубиян...

— Ну, с грубияном она перегнула, — сказал Серый Волк.

— Милые бранятся — только тешатся, — отмахнулась Кикимора и дальше смотрела на любимцев своих с умилением. - Носки! - вспомнила вдруг, и в карманах копаться начала.

— Колыбельную эту я просто разучивала, потому что по тебе скучала. И делать, что не знала.

— А я в зеркале волшебном это видел и слышал.

И поцеловал ее в уста нежно.

Захлопали Кикимора и Леший в ладоши.

— Вот видишь, говорил я тебе — счастливый конец будет.

— Так не конец еще это, — возразила Кикимора. — Вон, второй Иван еще есть.

— А его доля — уже не нашей «Мамбы» дело.

Иван-царевич, держась за голову и стеночку, встал на колени.

— Так это живая вода? — уточнил он у оставшейся в пещере общественности.

— Ага.

Покопался Иван-дурак в своей волшебной котомке одной рукой, (второй продолжал он прижимать к себе свою красную от стыда, счастья и злости одновременно Ясю), нашел и бросил Ивану-царевичу фляжку.

— Вот, тебе это, царевич, как и обещал. Оживляй свою невесту. Да узнай ее хорошо прежде, чем жениться — а то будешь, как Горыныч, маяться... - подхватил шляпу с пола, там где она упала, когда Яга в Горыню с Рыбкой запустила, на волосы мокрые нахлобучил, улыбнулся залихватски. - А нам пора, верно, Яга? Где тут у тебя Вихря припрятана?

— Здесь мы! — каркнул Вещий Олег под потолком.

Опустилась ступа, лунным светом облитая, под самый фонтан, перекинул через бортик Иван свое солнышко красное да мокрое, и сам запрыгнул. А следом — Серый Волк.