Не рад моему вопросу?

— Если вы ждёте захватывающую историю, леди Юджин, то, увы, ничего подобного. Частью культа Даро был ещё мой пра-прадед, — он хмурится. — Моя мама тёмная жрица, леди. Кем я ещё мог стать? Тьма, вонзив в кого-то свои когти, не отпускает легко.

Диан меня предупреждает?

— Для меня тьма стала спасительной.

— Да. Но точно также для кого-то она стала катастрофой.

Дворец приближается, и разговор как-то сам собой увядает. В молчании я больше не чувствую неловкости, но какое-то гнетущее давление рождает в душе смутное беспокойство, а Диан, ещё недавно спокойно поддерживавший разговор, вновь отмораживается.

Мы поднимаемся по белоснежным ступеням. Я касаюсь стены — чувствуется, что поверхность крупчатая. Сообразив, что трогаю истёртые в порошок кости, отдёргиваю руку. Хотя… Почему кости трогать нельзя, а носить кожаные сапоги можно?

Обязанности церемониймейстера выполняет менестрель, закутанный в неизменный потрёпанный дорогой плащ. Менестрель мне не знаком — я учусь различать нежить. При нашем приближении Певец касается струн, и мелодия уносит его тягучий напев:

— Леди Юджин Махаон с сопровождающим.

Диана почему-то даже упоминания не удостаивают.

Огромный зал размерами потрясает воображение. Изнутри дворец гораздо больше, чем виделось снаружи, и ковровая дорожка приводит нас в бальный зал к восхитительной мелодии, рождённой ещё одним менестрелем. Ноги сами просятся в танец. По залу уже кружатся пары: полупрозрачные призраки, скелеты, живые люди. Больше всего пар смешанных…

Диан увлекает меня к колонне. Танцевать не приглашает, и я разочарованно вздыхаю.

— Леди, — завершить фразу Диан не успевает.

Мелодия стихает, и менестрель объявляет:

— Белый танец. Леди приглашают, — заигравшая задорная, полная веселья и буйства звуков музыка больше похожа на гимн жизни, чем на сопровождение бала Смерти.

Глядя на Диана, я понимаю, что он хочет извиниться и сбежать, предоставив меня самой себе.

Нет, я против.

— Лорд, — я склоняюсь перед ним в реверансе. — Позвольте вас пригласить? Что бы ни было в будущем, этот танец…

Диан подаёт мне руку, и мы выходим в круг танцующих. Кажется, мы будем чуть ли не единственной парой живых. Диан легко подхватывает меня и увлекает в музыкальную круговерть. Мелодия быстрая, и я едва успеваю касаться пола мысками, отчего кажется, что я лечу, а волшебная музыка окрыляет словно по-настоящему. Другие пары, детали интерьера — всё сливается в яркий калейдоскоп узоров. мелькающий перед глазами. Диан почему-то предпочитает вращения, и я почти не вижу его самого, лишь ощущаю его руки, его поддержку, и у меня от восторга сбивается дыхание, а сердце бьётся так часто, что я действительно боюсь, что оно выскочит из груди. Диан хочет довести меня до головокружения? У него отлично получается.

Мелодия ускоряется, Диан закручивает меня чуть ли юлой.

Я опрокидываюсь, и Диан удерживает меня от падения. Мелодия стихает.

— Спасибо за танец, Юджин, — шепчет он.

А я не могу ответить, потому что тону в его глазах.

Сладкое мгновение действительно мгновение, Диан помогает мне выпрямиться, удерживает под руку, оберегая от настоящего падения и уводит к одному из диванчиков.

— Это было восхитительно, — улыбаюсь я.

— Уже отличаете пол от потолка? Голова сильно кружится?

— Я в порядке, Диан.

— Рад слышать. С вашего позволения я откланяюсь, леди Юджин. Прошу меня простить, — он снова отмораживается. Поклон в его исполнении резкий, дёрганный.

Диан, чеканя шаг, скрывается за колоннами, а я лишь провожаю его растерянным взглядом. Я недостаточно пришла в себя, чтобы окликнуть его. Я устало прикрываю глаза и откидываюсь на подголовник.

Я не знаю, сколько времени проходит.

В какой-то момент приходит ощущение чужого присутствия, и я открываю глаза. Рядом со мной остановился… Лоуренс. Вот уж всем сюрпризам сюрприз. Что он здесь делает? Никогда бы не подумала, что его пригласят. Хотя… Не знаю, как призраки переодеваются, но на Лоуренсе лакейская униформа. Да уж, из блестящего столичного лорда в низшего слугу… Чутьё мне подсказывает, что это только начало. В пучину унижения и кошмара Лоуренса будут погружать постепенно.

Его взгляд… Ненависть мешается с бессилием, и Лоуренс отвешивает мне низкий поклон:

— Леди, тёмная госпожа приглашает вас.

— Проводи, — Лоуренс не в том положении, чтобы гадить. Уверена, что он действует по приказу, а значит, опасаться нечего.

Я поднимаюсь.

— Юджин, — отчаяние прорывается в его голос, Лоуренс впивается в меня взглядом с фальшивым обожанием, — ты же заберёшь меня отсюда? Госпожа предлагала тебе… ручное привидение.

Присмотревшись, среди лакеев я замечаю и второго Гельдерна, Кристена.

Ни Лоуренс, ни Кристен мне рядом не нужны. Не знаю, стоит ли отвечать. Пожалуй, мне… любопытно — Лоуренс действительно не понимает или по-прежнему считает меня круглой дурой? Он так пыжится, изображая восторг. В своих потугах он просто смешон, даже сыграть достоверно не может. Не устаю поражаться, где были мои глаза.

Я чуть поворачиваю к нему голову. Лоуренс, ложно воодушевившись, аж светиться начинает. В буквальном смысле — становится ярче. Но даже так сквозь него по-прежнему виден бальный зал и проносящиеся мимо пары.

— Я бы могла спасти тебя отсюда, Лоуренс. Ты это имеешь в виду? — спрашиваю я доброжелательно.

— Да, Юджин.

— Короткая же у тебя память, Лоуренс.

Он выцветает, но всё ещё мерцает надеждой:

— Юджин, я люблю тебя. Я признаю, что на эмоциях повёл себя в отношении тебя недопустимо. Но разве я не наказан за свою ошибку? Позволь мне искупить свою горячность, принося пользу тебе.

— Хм. Лоуренс, разве дело в том, что ты меня оскорбил и насильно притащил в свой дом? Ещё до вмешательства твоего кузена ты собирался сделать мне ребёнка, чтобы потом твои старшие родственники не позволили малышу родиться. Кто-то жадный до чужой силы захотел получить наследие Махаон. Да, Лоуренс? Как там его звали, Ренди или Регги Гельдерн? Тот самый, который обещал моей тётушке жениться, если она наложит на наш родовой артефакт проклятие?

Лоуренс теряет краски, становится серым и почти прозрачным.

До него наконец дошло, что очаровывать меня бесполезно. Дальше он провожает меня молча.

— Кажется, этот слуга позволяет себе непочтительное отношение к гостям тёмной госпожи? — рядом появляется леди в очень пышном платье, про такие говорят платье-торт. Синие пятна на белой как бумага коже не оставляют сомнения, что леди не из живых.