Заковать, одеть

Броней каменной,

Чтоб машинам мчать,

Словно песню петь,

Песню скорости

Силе пламенной.

Слушая одним ухом разговорившегося начальника доротдела, Камынин глядел в окно на шоссе. Ровно бежало оно сквозь лес, через беленые каменные и желтые деревянные мосты, поднималось на увалы, скатывалось в луга, плавно заворачивало в деревни. Андрей Ильич впервые ехал по трассе, которую строил, и грудь его переполняли разнородные чувства. Вот оно, место, где всей областью был выигран бой большого значения. За три с лишним месяца сделано то, что останется на десятилетия. Сроки плана, правда, упустили: кое-где на квашинской дистанции еще не завершили россыпь щебня, укатку, не поставили станционные павильоны, опознавательные знаки, в полях не успели обсадить дорогу деревьями. Недоделки придется отложить на весну, ну да это мелочи. Как всякий творческий человек, Камынин вынашивал в себе новую идею: постройку дороги от Моданска до Рыкачей — районного городка в двадцати километрах от областного центра. В доротделе Андрей Ильич по-прежнему стал выполнять обязанности главного инженера, и Хвощин уже не раз подчеркнул, что хозяин в управлений — он, Николай Спиридонович.

Протасов внезапным движением руки приказал шоферу остановиться. Машина мягко затормозила, и после шума мотора, колес сделалось очень тихо. Слышно было, как рядом, в лесу, несмотря на шорох реденького дождя, отрывисто щебетали дрозды. Протасов открыл дверцу, вылез из кабины: он был в плаще, фуражке и сапогах.

— Хвалили, говоришь? Да, видно, рано. Это что?

Оба дорожника словно увидели змею. Впереди, метрах в трех от автомобиля, проезжая часть шоссе и обочина осели, перекосились, образовав трещины, неглубокие ямы, уже налитые дождевой водой.

— Что тут такое? — беспокойно пробормотал Хвощин.

— Брак, — жестко сказал Протасов. — Две трети дороги, то есть от Моданска до Суходрева, сделаны отлично, а тут халтура. Поняли теперь, товарищи строители, почему я не стал принимать дорогу сразу после окончания? Парады я и так видел. А вот после осадки, ливня работа лучше заметна.

— Вот черт, — пробормотал Хвощин.

— Чья дистанция? — спросил Протасов.

Камынин молчал.

— Кажись, моя, — проговорил Хвощин, оглядываясь с таким видом, точно не мог сразу определить, чья дистанция. — И как это могло случиться?

— А вы знаете, инженер?

Камынин вновь промолчал.

— Ну, так я знаю, — продолжал секретарь обкома. — Плохое шоссе получилось потому, что здесь плохо работали. Понятно? В первую очередь отвечает за него, конечно, Камынин. Но подвели его вы, товарищ Хвощин. У начальника стройки была этакая либеральная нотка — не вмешиваться в дела соперника по соревнованию да еще руководителя облдоротдела. Вот вам и результат.

— Тут самые гнилые грунты из всей трассы, — начал оправдываться Хвощин. — Торфяное болото. Я и так…

— Тем добротнее надо было участок делать, — перебил Протасов. — У вас имелся топографический план района? Геологи определили щупом глубину болота? Надо было применить метод выторфовывания, построить насыпь из гравия, крупнозернистого песка, гальки… Да мало ль способов? Вы же только ограничились водоотводными канавами, дренажами. Хотите весной пучины дождаться? Совсем вывести этот отрезок шоссе из строя?

Подушки бровей Хвощина побагровели, он молча кусал ногти на короткопалой руке.

— Я ведь помню, — Протасов погрозил ему пальцем. — Тут ваш второй скоростной участок. Детчинский. За премией гнались, цветочек захотели сорвать! Помните у Пруткова… или это поговорка? «Торопом только блох ловить». В стройке ж наряду с темпами нужна прочность. А то вот и вышло: ваша дистанция и по соревнованию отстала, и по качеству. Хороши ягодки?

— Дожди меня подсадили.

— Дожди только над вашей дистанцией лили? Да и какой вы командир, если не учитываете всех возможностей? Мне давно передавали, как вы смеялись над камынинскими «черепахами», да я и сам помню, что вы говорили мне на партактиве в лекционном зале… Я не за поговорку «Тише едешь — дальше будешь», я за афоризм «Лучше сделаешь — быстрей поедешь».

Стоявший в стороне Камынин неожиданно рассмеялся. Хвощин перестал грызть ногти, удивленно и обиженно повел на него глазами. «Рад, что начальник впросак попал? Измываешься?» — казалось, готов он был крикнуть. Сердито повернулся к главному инженеру и Протасов, еще весь красный, взъерошенный.

— Что это вам весело? — спросил он.

— На вас смотрю.

— Кажется, я не клоун?

— Не обижайтесь, Семен Гаврилович, — улыбаясь, сказал Камынин. — Протирали вы тут нас с песочком, и протирали за дело, особенно меня, как самого ответственного за все недостатки, а я стоял и думал: «Вот он, наш хозяин области! Говорит языком специалиста. Можно подумать, что дорожно-строительный институт кончил». От вас уж никакого огреха не скроешь.

Хвощин успокоился. Протасов еще какое-то мгновение смотрел на Камынина круглыми, чуть выкатившимися глазами, затем густые брови его вдруг опустились, углы губ приняли обычное положение.

— Вот вы чего! Такая должность. Вызовут в Кремль, спросят: «Почему медленно строите турбогенераторный завод?», «Как добились успеха в животноводстве?» Обязан ответить. Так же вот и с прокладкой шоссе. И беседовать приходилось со специалистами, и кое-какую литературку просматривать… Ладно, заговорились. Поедем дальше, погляжу, какой вы еще сюрприз мне приготовили.

Однако дальше, до самого Квашина, трасса была в таком же порядке, как и в начале. Когда вернулись в Моданск, Протасов подвез строителей к облдоротделу и, крепко пожимая им руки, сказал:

— Отличная трасса. От имени областного комитета партии благодарю вас, товарищи. Погорячился я там немного, да ведь не без этого. Какой энтузиазм, патриотизм проявили наши моданцы, а какую экономию дали государству! Вместо двадцати миллионов рублей трасса благодаря трудоучастию населения обошлась нам в четыре с половиной. Ферганский канал, Турксиб, Днепрогэс, народные стройки — такие трудовые подвиги характерны для нашего времени… Сколько потребуется времени на ремонт перекоса?

— Дня четыре. Там немного.

— Есть. Поправляйте, доделывайте мелочи, и откроем движение.

Он уехал в обком, а Хвощин вернулся в доротдел, заперся в кабинете и долго обдумывал брошенные секретарем при прощании слова: «Настоящий руководитель должен смотреть вперед, а не под собственный нос. Вы привыкли ездить на одном колесе, тут же пришлось на всех четырех». И зачем он поторопился со строительством проклятого болотистого участка? Ведь Молостов ему все объяснил на чашинском отрезке.

Предупреждал и Камынин. Ка-мы-нин!.. Выскочка проклятый! Сушеный теоретик. «Как бы мне не потерять этот кабинет, обшитое кожей кресло. Ну, да еще есть время в запасе». Хвощин вызвал из гаража «Победу» и покатил в обком к своему заступнику — заведующему промышленным отделом.

XXXV

В конце августа Варвара Михайловна с Васяткой приехали из деревни в Моданск. Знакомая улица, мощенная булыжником, молодые, выросшие липки перед просторным бревенчатым домом под ржавеющей железной крышей, три окна возле парадной двери