– Так это понятно! Вот только хозяйкин муж обо всём узнал. Поэтому он и бил Азу смертным боем, та даже раньше срока родила. Слава богу, что и сама, и сынок выжили. Мадам однажды проговорилась, что муж грозился её любовника убить, да, видно, тот сильнее оказался, справился с хозяйкиным задохликом.

– Значит, ты утверждаешь, что ни ты, ни твой любовник к убийству не причастны? – задумчиво, как будто начиная ей верить, уточнил капитан. – К тому же ты предполагаешь, что любовник твоей хозяйки убил её мужа на почве ревности.

– Про Печерского не могу сказать, чтобы он хозяйку ревновал. Он с ней обращался, как с прислугой, – вспомнила Неонила, – а про мужа своего мадам Аза так и говорила, когда в первый раз избитая пришла: вроде Алан узнал про её любовника и пообещал того убить.

– Хорошо, будем считать, что ты помогла расследованию, – заявил Щеглов. – Иди к остальным женщинам – и головой мне отвечаешь, чтобы никто из борделя не сбежал! Гляди, чтобы все твои девицы на месте были, мне ведь донесли, что ты у хозяйки – правая рука.

– Врут, ваше высокородие, я – бедная девушка, – заныла Неонила, но при этом поспешила к двери. Там она нерешительно помялась и, подобострастно улыбнувшись, спросила: – Можно нам сегодня заведение открыть? Нам убыток терпеть никак нельзя.

– Как квартальные тело увезут – можете открывать, – разрешил Щеглов и строго прикрикнул: – Сама завтра утром ко мне в участок придёшь и девок своих приведёшь, запишем ваши показания! Чтобы все к девяти утра – как штык! Не опаздывайте.

Неонила заверила пристава, что они будут тютелька в тютельку ровно в девять и выбежала за дверь, а Щеглов обернулся своему напарнику:

– Похоже, что из здешних обитательниц мы выжали всё, что можно, забирайте трубку, а я возьму ларец. Пора нам встретиться с несчастной вдовой.

К дому вдовы Гедоева офицеры подъехали уже в сумерках. Им пришлось долго стучать в калитку. Наконец за забором послышались шаркающие шаги и раздражённый женский голос осведомился:

– Чего надо? Хозяина дома нет, приходите завтра.

– Открывайте! Полиция… Побыстрее там, иначе сломаем забор! – крикнул Щеглов.

– Ой, боже ж ты мой!.. – запричитали во дворе, грохнул засов, и калитка распахнулась. За ней маячила неопрятная старуха в чёрном.

– Где хозяйка? – осведомился частный пристав.

– Известно где, около дитяти, – огрызнулась бабка и махнула рукой в сторону дома. – Наверху она, ребёнка качает. Орёт, сердешный, благим матом. Небось не жилец.

– Веди нас к ней. Младенца заберёшь, а нам с хозяйкой поговорить нужно.

Злобно бубня себе под нос что-то нечленораздельное о полуночи и бедных детках, старуха повела незваных гостей в дом. Внутри он оказался полной копией соседнего, с той лишь разницей, что мебель здесь стояла неказистая, половиков на крашеных досках не было, и вообще, обстановка говорила скорее о бедности, чем о достатке.

– Не похоже, чтобы хозяин на гашише разбогател, – шепнул Дмитрию капитан Щеглов и тут же предположил: – А не курил ли он сам? А если ещё и на пару с женой, тогда на продажу у него мало оставалось.

– Может, поэтому он и хотел забрать у Конкина его часть привезенного? – так же тихо ответил Ордынцев.

Щеглов молча кивнул, потому что они уже добрались до низкой двери, ведущей в единственную комнату мезонина. За стеной надрывно плакал ребёнок. Старуха постучала и крикнула:

– Тут вас господа спрашивают…

– Мужа нет, приходите завтра, – ответил из-за двери женский голос и пригрозил: – Если не уйдёте, позову квартального.

– Не нужно так усердствовать, мы пришли сами, – заявил капитан и толкнул дверь.

Женщина – босая и в одной короткой сорочке – застыла посреди комнаты, прижимая к себе закутанного в шаль ребенка. На её лицо было жутко смотреть: оба глаза подбиты и затянуты огромными синяками, а на месте губ бугрилось скопище подсохших коричневых бляшек.

– Кто вас избил? Муж? – войдя в комнату, спросил Щеглов.

– Поскользнулась и упала с лестницы. Я ведь недосыпаю: ребёнок маленький и всё время плачет, – отозвалась Гедоева и уже тише уточнила: – Вы из полиции?

– Оттуда, – подтвердил Щеглов и опять вернулся к допросу: – Где сейчас ваш муж, знаете?

– Он ушёл, мне не ведомо, где он бывает и с кем встречается.

– Вот как? Даже если муженек пребывает в вашем собственном борделе?

– Я не делаю ничего дурного. Мои девушки – белошвейки. Все по закону, – отозвалась Аза. – Мне нужно кормить детей, я просто получаю доход.

– А как же ваш муж? Он разве детей не кормит?

– Алан занимается перевозками, а это оказалось делом не слишком выгодным, – объяснила женщина. Она передала служанке орущего ребенка и проводила уходящую старуху тревожным взглядом.

В комнате стало заметно тише, и частный пристав заговорил, уже не повышая голос:

– Ваш муж занимается доставкой и продажей гашиша, а это обычно приносит хорошие барыши. Так что не нужно прибедняться, мадам Аза.

Щеглов скроил откровенно брезгливую гримасу и отвернулся от женщины.

– Я побеседую с подозреваемой, а вы посмотрите в доме и в баню загляните, – предложил он Дмитрию.

– Хорошо, – согласился Ордынцев и заметил, как побледнела Аза.

Женщина вскочила со стула, куда опустилась лишь мгновение назад, и крикнула:

– Не пугайте детей! Скажите, что вы ищете, и я сама всё покажу.

– Мы ищем гашиш. Где вы его прячете?

– Муж не дает мне к нему даже прикасаться. Он держит кое-что для себя, а большую часть продает соседу. Своё он хранит в парной, там доски полатей снимаются, а под ними – тайник, про остальное спрашивайте у Конкина.

– Спросим и посмотрим, – пообещал Щеглов. – Только муженька вашего сегодня ночью убили, причём не где-нибудь, а у вас в борделе. Я так думаю, что это ваших рук дело. Закололи вы мучителя своего – и дело с концом.

– Я ни в чём не виновата, – перепугалась Аза и завизжала: – Детьми клянусь, я ни при чём! Господи, что же мне теперь делать, как жить?!

Она вцепилась в свои космы и завыла, как безумная. Этот низкий животный крик казался таким диким, да и вся эта растрепанная уродливая баба сильно походила на ведьму. Дмитрий отвернулся, лично у него Гедоева вызывала лишь чувство омерзения, но тут Щеглов стукнул кулаком по столу и крикнул:

– Молчать, пока я тебя в кутузку не упёк! Выдавай гашиш!

Женщина тут же смолкла, потрясла головой, как будто со сна, и принялась обуваться. Потом она закуталась в засаленный капот, взяла с подоконника свечу и вышла из комнаты. Мужчины двинулись за ней. Аза миновала двор и, нащупав на притолоке ключи, открыла дверь бани.