Ордынцев попрощался с новым союзником и вышел. В пронизанном солнцем маленьком садике золотым ковром лежала на газонах опавшая листва, на клумбе роняли лепестки осенние цветы. Коляска по-прежнему стояла у крыльца, кучер дремал на козлах, но Данилы в экипаже не было. Ордынцев с недоумением огляделся и тут же увидел, как мальчик вынырнул из зарослей жасмина у чугунной решётки. Он поманил Дмитрия к себе.

– Что это за представление? – удивился Ордынцев.

– Тише, ваша светлость, там окно распахнуто, ещё услышат, – шепнул Данила, потянув его за собой.

Они прошли вдоль чугунной ограды, отделявшей сад от улицы, и добрались до стены флигеля. Окно там действительно было открыто, и за ним разговаривали двое. Низкий мужской голос Дмитрий слышал впервые, но зато женский он не спутал бы ни с каким другим. Во флигеле наедине с таинственным мужчиной что-то обсуждала Надин.

Надин прекрасно осознавала, что потерпела жуткое, сокрушительное поражение. Такое случилось с ней впервые, и чёрное, как деготь, и такое же мучительно липкое чувство отвращения к себе просто изводило ее. Это сильно напоминало зубную боль: от неё тоже нельзя избавиться, а с ней – ни заснуть, ни бодрствовать. Вот ведь позор какой! Соперница бросила ей вызов – а Надин в этой борьбе проиграла. Что на неё нашло? Одна фраза – и она навсегда потеряла мужа, а ведь Дмитрий так подходил для этой роли: умён, красив, с явным характером. Если коротко – настоящий мужчина.

Прошло уже столько часов, но Надин по-прежнему беспрестанно вспоминала ужасную сцену: муж наклоняется к её губам, чтобы поцеловать, в его глазах цветёт нежность, а следом вспыхивает желание. А она?.. В полушаге от победы Надин сама всё испортила…

«Я всегда знала, что преуспею в любом деле, так что нечего раскисать, – приказала она себе. – Нужно пережить случившееся, а потом начать всё сначала». Эта простая мысль утихомирила боль, стало легче дышать, сотрясавшая тело мелкая дрожь постепенно затихла. Очень хотелось уснуть, чтобы наутро проснуться и вновь стать прежней, но не вышло. Надин так и пролежала, свернувшись комочком, до самого восхода. Зато под утро пришло решение. Оно было простым и разумным: надо понравиться собственному мужу. Надин считала себя умной и интересной, ей оставалось только донести эту правду до Ордынцева, а уж выбор тот пусть делает сам.

Как говорится, лучшее – враг хорошего! Надо начать с чистого листа, – словно и не было ни Нарышкиной, ни сцены в гостиной. Надо считать, что ей просто понравился красивый моряк, и Надин хочет его приручить.

Вечером Ордынцев собирался представить её обществу как свою жену, и это был отличный случай, чтобы произвести настоящий фурор. Хватит ныть! Пора вставать и начинать бороться. Сегодня утром Надин должна забрать купчую на новую усадьбу, а к вечеру стать первой красавицей на балу. Задача была не из простых, но тем ценнее окажется победа.

Надин дождалась Стешу и послала её на разведку. Час спустя горничная донесла, что Ордынцев вместе с Данилой отбыл из дома. Путь был свободен. И Надин отправилась к поверенному.

– Ну что, готовы купчая и выписка? – спросила она у Жарковича прямо с порога.

– Да, ваше сиятельство, пожалуйте, – откликнулся поверенный, доставая из стола свернутые и перевязанные тесьмой плотные листы с гербовыми печатями. – Вы распорядились оформить покупку усадьбы на имя графини Любови Александровны, так я и сделал. Изволите посмотреть?

Поверенный разложил бумаги на столе, и Надин быстро пробежала глазами строчки обоих документов. Всё получилось как нельзя лучше. Вот он и появился у неё в руках – ещё один кирпичик в фундамент благосостояния семьи. Радость окрасила румянцем щёки Надин, а её улыбка засияла подобно солнцу.

– От всего сердца благодарю вас, – сказала она поверенному. – Пожалуйста, если появится ещё какой-нибудь интересный заклад, дайте мне знать. Я пока остаюсь в Москве, только теперь буду жить в другом месте.

Надин записала на листе свой новый адрес и простилась. Пряча под шалью бумаги, она прошла к выходу, но, когда её провожатый распахнул дверь, Надин обомлела. На крыльце стоял её муж, и выражение его лица не сулило ни ей, ни Жарковичу ничего хорошего.

– Познакомь меня со своим поверенным, дорогая, – любезно сказал он и, не дав жене заговорить, представился сам: – Я – муж Надежды Александровны, князь Ордынцев.

Ордынцев молча сидел в полутьме кареты рядом с женой и всё пытался понять, что же ему теперь делать. Он узнал тайну Надин: та приезжала в дом Коковцева, потому что им владела и была виновна лишь в одном – в неуёмном желании выправить финансовое положение семьи. Впрочем, разве это вообще можно хоть кому-нибудь поставить в вину? Дмитрия поразило и то, что усадьбу на Солянке его жена купила для младшей сестры. Надин оказалась смелой, умной и благородной, а он подозревал её чёрт знает в чём…

Жена тоже молчала. После объяснения, когда Надин пришлось выложить всё, она больше не проронила ни слова. Дмитрий бросил взгляд на её тонкий профиль и заметил, что Надин прикрыла глаза. Чёрные веера ресниц опустились на бледные щёки, его княгиня казалась до бесконечности усталой, похоже, ей тоже нелегко далась их вчерашняя ссора. Или это нельзя назвать ссорой? Ведь не было ни оскорблений, ни упрёков, просто жена дала понять мужу, что не может разрешить ему прикасаться к себе. Просто и непоправимо!..

Ордынцев уловил тихий вздох и, присмотревшись, понял, что жена заснула: она склонялась набок, а её голова свесилась на грудь. Он чуть-чуть пододвинулся, развернувшись так, чтобы Надин было удобнее, а потом обнял её и теснее прижал к себе. Теперь голова жены лежала на его плече, её тело было мягким и тёплым, а грудь плотно прижималась к его боку. Сейчас между ними не осталось преград, жаль только, что это ничего не меняло. Стоит ей открыть глаза, как Надин снова шарахнется от него, как от чумного.

Дмитрий коснулся щекой волос жены и вдохнул их запах. Если бы эта поездка оказалась хоть чуть-чуть длиннее, он был бы счастлив, но за окном промелькнули знакомые переулки, а потом карета свернула на Неглинную, ещё пара минут – и они доберутся до дома. Коляска, куда Дмитрий посадил горничную жены и своего маленького помощника, уже подъехала к особняку, и сейчас Данила ожидал на крыльце.

– Дорогая, просыпайся. Мы дома, – позвал Ордынцев.

Жена села и покрутила головой. На мгновение мелькнуло растерянное лицо ребёнка, но Надин тут же пришла в себя и вновь стала уверенной в себе и сильной.

– Как это я заснула? – удивилась она.

– Наверно, ты устала – слишком много впечатлений.

– Да, это уж точно, – согласилась Надин и, искоса поглядев на Дмитрия, уточнила: – Я правильно поняла, что ты разрешил мне заниматься моими коммерческими делами?

– Да, – подтвердил он. – Единственная просьба к тебе – приглашать поверенных к себе домой, а не ездить в их конторы.

– Спасибо, – обрадовалась Надин, – я думала, что ты будешь шокирован.