ино у нея изо рта огнь выдетъз[1255]. А мамоны тамо ходят ночи и ловятъ куры, а живутъ в горѣ или в камение. А обезьяны живутъ по лѣсу, и есть у них князь обезьянъский; и кто ихъ заимаетъ, и они жалуются князю своему, он же посылает на того рать свою, и они, пришедше на град, и дворы розваляютъ и людей побьютъ. А рати их, сказываютъ, велми много, и язык ихъ есть свой. || А дѣтей родятъ много. И который родится неа[1256] въ отца, ни в матерь, и они тѣхъ мечютъ по дорогам, и гестустанцы тѣх емлютъ да учат ихъ всякому рукодѣлию, а иных продаютъ ночью, чтоб взад не знали бѣжати.

Весна же у них стала с Покрова святѣй Богородицы, а по Покровѣ двѣ недѣли празнуютъ шиху Аладину 8 дний; а весну, и лѣто, и осень, и зиму держат тоже по три мѣсяца.

В Бедери же ихъ стол Гондустану бесерменскому, а град великъ и людей много велми. А салтанъ великий 20 лѣтъ, а то содержатъ бояре. И с салтаном рати его выходитъ 300 000, а з бояры его выходитъ с меликтучаром 200 000, а с Меликханом 100 000, а с ыными со многими по 20 000 и по 10 000; и земля велми людна, а бояре силны и пыщныб[1257]. А носятъ ихъ на кроватех сребреных, а кони пред ними водятъ в снастех золотых. А селские люди голы добрѣ. А выѣздъ ихъ добрѣ чюденъ. На потѣху егда султанъ выѣзжаетъ с материю и з женою, ино с ним конных 10 000, да пѣшихъ 50 000 человѣкъ, а слоновъ водятъ нарядных 200 в доспѣсех золоченых, да 100 человѣкъ трубниковъ, да плясцевъ 100 человѣкъ, да простых коней 300 в снастех золотых, да обезьянъ 100, да блядей 100, а все гаурки.

л. 415

Во двор же султановъ седмеры ворота, а в воротѣх по 100 человѣкъ сторожей, да по 100 писцевъ кафаров: кто взыдетъ и изыдетъ, и они записываютъ, а гариповъ не пускаютъ. А дворъ зѣло чуденъ, все на рѣзи и золотом описано. А стрегутъ град Бедер в нощи 1000 человѣкъ кутоваловых, а ѣздятъ в доспѣсехъ на конѣхъ, а у всѣхъ по светычю. И ту || аз в Бедери продал жеребца своего, и наложилъ много, а кормилъ год. В Бедери же змии ходятъ по улицам, длиною въ двѣ сажени. А пришел есми въ Бедерь о Филипове заговѣниеа[1258] ис Колунгеря, а жеребца продал о Рожествѣ, а был тутъ до Великагоб[1259] заговейна. И познахся тут со многими индѣяны, и познали мя, что азв[1260] не бесерменин, но християнинъ, имя мнѣ Афонасей, а по-бесерменски имя мнѣ хозя Ифусъ Хоросани, и они не почали пи в чем скрываткся, ни жен своихъ не хоронилиг[1261]. И я ихъ испытал о вѣрѣ ихъ, и они сказывают, что вѣруютъ въ Адама, а бута сказывают, то есть Адамъ. А всѣхъ вѣръ во Индѣи 84 вѣры, а всѣ вѣруют в бута. А вѣра с вѣрою ни пьетъ, ни ѣстъ, ни женятся межи себе. А ядятъ бораны, куры, яйца, а воловъ всѣ вѣры ихъ не ядятъ.

л. 415 об.

Ад[1262] от Бедери поидохъ к Первоти, то ихъ Иерусалимъ, а по-бесерменски Мягкатье[1263], дѣ ихъ бутханы, и шел мѣсяцъ. Бутхана же вельми великъ, камень, с пол-Твери, и рѣзано на стѣнахъ дѣяние бутово, какъ бутъ чюдеса творил, и какъ ся имъ являл многими образы человѣческими: а ино человѣкъ, а нос слоновъ, а ино человѣкъ, а лице обезьянино, ино же подобие человѣкъ, аж[1264] образ лютаго звѣря, а являлся имъ всез[1265] с хвостомъ, а хвостъ через него с сажень, рѣзаны на камени. И в той град съѣзжается вся страна Индѣйская на чюдо бутово; да у бутханы брѣются старые жонки и дѣвки, на себѣ волосы и бороды, да потом идут к бутхану; да со всякие головы емлютъ по двѣ шекъ тени пошлинъ на бута, а с коней по 4 футы, а съѣзжается к бутхану всѣхъ людей безчисленно || множество. Да туто же в буханѣ вырѣзай бут из камени велми великъ, хвостъ через него, да руку правую поднялъ высоко, а в лѣвой рукѣ копие, гол, толко гузно ширинкою обязано, а видѣние лица его обезьянино. А иные буты наги, нѣтъ ничево, котъ ачюкъ, а жонки бутовы наги вырѣзаны и с соромом и з дѣтми. Да переда[1266] бутом же стоит вол велми великъ, вырѣзанъ ис камени ис чернаго и позолочен весь, а цѣлуютъ его в копыто, а сыплют на него цвѣты, а на бута тоже цвѣты сыплютъб[1267].

Не ядят же индѣяня ни мяса, ни рыбы; а ядят днем дважды: брынецъ, да кичири с маслом, да травы розные; и ножа не держат, и лжицы не знаютъ. А з бесермены ни пьют, ни ядятъ. А в дороге у всякагов[1268] по горньцу, и всякъ себѣ кашу сваритъ, и ядятъ – покрываются платом, чтоб его никто не видѣлъ, а посмотрит бесерменъ на ѣству, и онъ не ястъ. А как ѣсти, и они преж омываютъ руки и ноги и ротъ полощутъ.

А поклоны ихъ на востокъ, руки подимаютг[1269] высоко, да изляжет ницъ на землю, и протягнется весь по земли. А бутханы ихъ без дверей, ставлены на востокъ же, а буты стоят на востокъ же. А кто у них умретъ, и они тѣхъ жгутъ, да пепелъ сыплют на воду. А у жоныд[1270] дитя родится, ино бабитъ муж, а имя сыну даетъ отецъ, а дочери мати. А добровтрае[1271] у них нѣтъ и сорома не знаютъ. А иные кланяются по-чернеческий, обѣ руки дотычгот до земли, а не говорятъж[1272] ничево.

л. 416

К Первотѣ же ѣздятъ о Великом заговѣйне къ своему бутуз[1273] по-бесерменскыи[1274] Мякъка, а по-руский Иерусалимъ, а по-инъдѣйский Парватъ. А съѣзжаются || всѣ наги, мужи и жонки, толико на гузне плат или фата, а на шеяхъ у жонокъ жемчюгъ и яхонтов много, а на рукахъ обручи да перстни златы. А внутрь к бутхану ѣздятъ на волѣхъ, а у вола рога окованы медью, да на шее колоколцовъ 300, а копыта подкованы; а тѣ волы ачьче зовутъ. Инъдѣяне же вола зовут отцем, а корову матерью; а калом ихъ пѣкутъ хлѣбы и варятъ еству и тѣмъ пепелом мажут по челу и по всему лицу и по тѣлу. А в