странно… Сердцебиение Юноны учащалось, как только он это делал. Моя телохранительница о чём-то знает? Надо будет её распрос…

Я резко замер, держа вилку и нож. Разговоры за столом и смех набирали обороты, но не это волновало меня.

Запах… Говорят, что запомнив однажды чей-то запах, ты сможешь вспомнить его. Духи, феромоны. Мы, вампиры, более тонки в этом направлении, а потому могли по одному лишь запаху преследовать добычу днями напролёт, загоняя её.

И сейчас я чувствовал запах, от которого моё нутро вскипело за мгновение. Охотничьи инстинкты взвинтились до предела, кровь забурлила в жилах, а сердце учащённо забилось.

Нет… Это невозможно.

— Райан, что с тобой? — обеспокоенно спросил Брэдли, смотря на меня хмурым взглядом.

Я подорвался из-за стола, и разговоры стихли. Повёл головой, будто зверь, улавливая доносящийся запах и надеясь, что это лишь иллюзия. Морок, которое наслало моё уставшее за эти дни сознание.

Но нет, сколько бы я не пытался, запах не уходил, а становился лишь сильнее и насыщеннее. И вслед за запахом, до моих ушей донёсся мощный волчий вой, от которого у обычного человека стынет кровь в жилах.

Всё произошло мгновенно. Разбились окна гостинной, вылетели с петель куски сломанных дверей, выходящих на задний двор особняка. Поднялся крик, перемешанный с воем и болью первых умерших. Именно гвардейцы рода, что находились возле выхода, пострадали первыми. Их просто разорвали на части.

Запах крови смешался с горячей пищей на столе, тела слуг Куперов упали на багряный пол.

Заметил, как среагировал Брэдли, закрывший собой двух жён и наследника. Старик тоже не сплоховал и сразу же понял, что произошло настоящее дерьмо. Всё происходило настолько быстро, что не до каждого в гостинной вообще дошло.

Размазавшись кровавым ветром, на полной скорости совершил рывок к испуганной Юне и крепко сжал кулак. Костяшки пальцем побелели от натуги, а разум действовал быстрее тела, отдавшись вампирским инстинктам.

Не было времени думать. Не было времени выбрать стратегию. Только движение и действие на грани первобытности вампира.

Воздух позади моего кулака схлопнулся и разогрелся, поплыв волнами. Скорость была настолько дикой, что одежда не выдержала и начала рваться. Но эффект был незамедлительным.

Массивную двухметровую тушу, полностью покрытую мехом, просто сдуло и вынесло на улицу через стену.

Опасность!

Убрав голову, рыкнул и лёгким тычком отправил пришибленную Юнону себе за спину.

Мощная пятипалая когтистая лапа прошила мою грудь насквозь и оторвала меня от земли, в нос ударил запах мокрой псины и гнилого мяса.

Да… Именно его я почувствовал. Именно от этого запаха мои инстинкты сейчас ревели благим матом и кричали только одно: Убить! Убить их всех!!!

Крики боли умирающих отражались эхом от стен, в глазах то и дело мелькали вспышки сил обороняющихся. Мощный голос деда разрывал всю какофонию звуков и, судя по всему, старик во всю развлекался.

Рыкнув, я посмотрел на вытянутую волчью морду, скалящую истекающие слюной клыки. Жёлтые звериные глаза взирали на меня, как на добычу.

Поддавшись инстинктам и кровавой вампирской ярости, овладевшей мною, насадился на лапу ещё сильнее. Мои руки схватили пасть мрази и разорвали её, вырвав нижнюю челюсть.

Мы свалились на пол, и я выдернул лапу из груди. Раны стремительно затягивались, а взгляд мелькнул на Юну. Она тяжело дышала и держалась за плечо, прикрывая окровавленный укус.

Всё-таки, даже на грани доступной скорости, не смог защитить её полностью.

Её глаза заволокли слёзы боли, но она не теряла сознание и смотрела только на меня, шепча: Господин, б-бегите…

Бежать?! Она говорит бежать мне?!

Рёв, полный ярости, вырвался из моей глотки, на что ко мне повернули головы сразу пять тварей. С их когтей стекала кровь, шерсть была заляпана потрохами тех, кого они убили. Тела на полу были разорваны в клочья и в нескольких из них я признал одну из жён Брэдли, и двух братьев. Сам тяжело раненный Брэдли с остальными лежал за спинами обороняющегося старика и ещё живых гвардейцев, еле-еле отражающих нападение. Если бы не старик, то их бы уже выпотрошили. Тело деда было объято белоснежным Покровом в виде мощных латных доспехов, а в руках он держал два одноручных клинка из чистой силы, которыми орудовал с бешенной скоростью.

Кровавая пелена застелила взор, лицо вмиг приняло вампирскую суть, пальцы сменились когтями, а мышцы налились вампирской мощью Первородного.

Семья для вампира священна. Те, за кого мы берем ответственность. Те, кто дарит нам жизнь. Мы не выбираем её, уповая на судьбу. Мы получаем её, живём с ней, разделяем любые невзгоды и ссоры. Мы — одно целое. И хоть я не питал к Куперам большой любви, они были моей семьей. Каждый из них. А за семью…

— Никто из вас не уйдёт, — мой голос казался чужеродным даже мне. Настолько в нём было ярости и гнева. — Никто не выживет после подобного. Вы, псы, пришли в мой дом! В дом ПЕРВОРОДНОГО!

Двойка ближайших прыгнули на меня и застыли в воздухе.

Усилие воли и бушующая ярость просто сдавливает их. Полный боли скулёж был для меня, как самозабвенная песнь.

Я сломаю их. Раздавлю. Выпотрошу. КАЖДОГО!!!

Сдавленные переломанные туши упали на пол, я сорвался в рывке, превратившись в багровый ветер, а разум вновь заволокла пелена безумной жажды крови, как было в метро. Для меня всё происходящее вновь превратилось в эпизоды кино, которые монтажёр склеивал по своему желанию.

Вот я с одного удара ломаю ногу оборотня, выворачивая её в обратную сторону и превращая тварь в кузнечика.

Вновь смена картинки, и я отправляю в другую тварь доспехи и мечи, которые были украшением помещения. Ублюдка просто превратило в дикобраза и нашпиговало сталью.

Смена, и я вытягиваю движением руки оборотня, решившего добить Юнону. Тварь несётся ко мне, после чего падает на колени от инерции и проскабливает пол. Моя рука хватает его за шею и в одно движение ломает. Хруст и тело с вываленным из пасти языком упало к моим ногам.

Ярость настолько охватила меня, что картинок становилось всё меньше. Только безостановочный звериный рык из глотки давал понять, что я всё ещё жив и просто убиваю. Нет, это кровь заволокла глаза. Без разницы… Вампиру не нужны глаза, когда у него есть инстинкты.

Слух и обоняние стали для меня зрением. Именно они вели меня и позволяли вырезать каждую тварь на своём пути, орошая пол кровью. Когти ежесекундно протыкали податливую плоть и крепкий мех, клыки вырывали куски мяса, а мой окровавленный оскал становился шире