Я стащил с себя остатки рубашки и снова сунул голову под струи воды. Потом высунул голову наружу сквозь щель в занавеске и крикнул охраннику:

— Не могли бы вы принести мне еще одно полотенце?

Я заметил, что при входе в душевые находилась специальная вешалка, где висели чистые полотенца.

— Зачем вам второе? — Морпех заглянул в мою кабинку.

— Шутите? Я не мылся несколько дней. Неужели не помните, как я выглядел и какой от меня исходил запах?

Он недоверчиво покачал головой, но все-таки отправился выполнять мое поручение.

— Спасибо! — крикнул я из-за занавески.

Когда морпех удалился, я вышел из кабинки и отправился навестить соседа. Отодвигая штору, я придерживал кольца, чтобы не зазвенели.

Не знаю, кто принимал душ рядом со мной, знаю только, что его одежда висела на крючках в крохотной раздевалке.

Я быстро обшарил карманы его брюк и нашел самое необходимое для меня: сотовый телефон.

Вскоре я с добычей уже находился в своей кабинке. А еще через секунду вернувшийся солдат набросил новое полотенце на металлический прут, по которому двигалась шторка.

— Думаю, вам пора заканчивать.

— Еще две минуты…

Я включил душ на полную мощь, чтобы добиться максимального шумового эффекта, и набрал номер Флаэрти.

Он сам снял трубку — и очень быстро. Как будто ждал моего звонка.

— Флаэрти, — сказал я. — Это Алекс Кросс.

— Кросс? Где вы?

— В американском консульстве. Здесь, в Африке. Но меня хотят отправить домой и сейчас оформляют соответствующие документы. Пожалуйста, поговорите с кем-нибудь из начальства и остановите мою высылку. Я уже почти подобрался к этому ублюдку Тигру.

Флаэрти ответил сразу:

— Ничего нельзя сделать. Я больше не могу прикрывать вас.

— Я не требую, чтобы вы прикрывали меня. Этот тип убил Аданну Танзи у меня на глазах, и я должен ему отомстить. Для этого нужно, чтобы вы сделали пару звонков. Тогда я смогу довести это дело до конца.

— Ни черта у вас не выйдет, — ответил Флаэрти. — Все, что можно, вы здесь уже сделали. Игра окончена. Отправляйтесь в Штаты и сидите дома. Забудьте об Аби Сованде. Или как там его сейчас называют…

Шум воды в соседней душевой прекратился. Мывшийся там человек стал насвистывать какой-то мотивчик. Я хлопнул себя ладонью по лбу, поскольку внезапно ко мне пришло четкое осознание произошедшего.

Флаэрти и не думал прикрывать меня. Я с самого начала неправильно воспринимал его действия.

— Я служил вам прикрытием, не так ли? — сказал я.

Свист в соседней душевой на секунду прекратился. Потом донесся снова.

— Вот почему вы хотели, чтобы люди принимали меня за агента ЦРУ. Ведь я ни от кого не прятался, действовал открыто и отвлекал от вас внимание. Вы же оперировали под покровом тайны. Я был очень полезен вам.

— Послушайте! — По его голосу я понял, что попал в точку. — Мне надо бежать. Между прочим, пару раз мы спасли-таки вашу задницу. Цените это. Между прочим, там, где я сейчас нахожусь, идет самая настоящая война. Так что уезжайте отсюда к чертовой матери — и позвоните мне из Штатов.

— Флаэрти!

Он отключил телефон в тот самый момент, когда в мою кабинку заглянул морпех, принесший мне полотенце. Надо сказать, выглядел он как оплеванный. Оттолкнув меня к стене, он схватил меня за запястье. Я не сопротивлялся, тем более ушибленное плечо жгло как огнем. Когда же морпех потянулся за телефоном, я просто разжал пальцы и позволил ему взять аппарат.

Игра окончена, и от этого факта не отмахнешься.

Я лечу домой.

Независимо от того, хочу я этого или нет.

Честно говоря, меня одолевали смешанные чувства.

Я покинул консульство в той же манере, что и тюрьму Кирикири, — в качестве пленника. На этот раз, правда, я был пленником американского правительства и время от времени размышлял о том, не попытаться ли мне удрать. И еще о том, хочу ли я этого.

Один из морпехов вел машину, а другой расположился рядом со мной на заднем сиденье. Более того, приковал меня к себе наручником. Вероятно, представители консульства решили, что так им будет спокойнее. Или вспомнили фильм «Некоторые любят погорячее».

Когда мы подъехали к воротам, выяснилось, что они закрыты, а очередь из желающих попасть на территорию консульства рассосалась.

Зато очень увеличилось число демонстрантов. Они теснились вдоль металлической ограды, держась за кованые прутья, как за прутья тюремной решетки, и выкрикивали ругательства в адрес американцев и всего американского. Впрочем, точно так же они крыли последними словами и свою несчастную судьбу.

Когда мы выехали за ворота, толпа сомкнулась вокруг нашего автомобиля.

Мы видели, как к окнам прижимались потные тела, как широкие ладони с размаху хлопали по ветровому стеклу, и слышали грохот от ударов кулаками по крыше. Когда в поле моего зрения оказывалось лицо какого-нибудь демонстранта, я замечал на нем выражение ярости и страха, а также застарелую усталость от тяжелой и несправедливой жизни.

— Чего хотят эти люди? — спросил молодой морпех, сидевший на заднем сиденье рядом со мной. Висевшая у него на груди пластиковая табличка сообщила мне, что его фамилия Оуэнс. — Говорят, они забрали в заложники десятки американцев и англичан и скоро всех их убьют.

— Чего хотят эти люди?.. — повторил морпех, управлявший машиной. — Ясное дело, чего. Чтобы все мы побыстрей отсюда убрались.

Я думал примерно то же, правда, применительно к собственной персоне, поскольку никто не хотел, чтобы я здесь остался. Даже американцы. Кроме того, ни местные, ни американцы не желали знать правду.

Хотя подобное, наверное, и невозможно, но мне показалось, что дорога в направлении аэропорта еще больше забита транспортом и людьми, чем в тот раз, когда я ехал по ней вместе с Аданной. Что интересно, морпех остановил машину на парковке той самой авиабазы, с которой мы с журналисткой несколько дней назад вылетели транспортным рейсом в Судан. Как выяснилось, от парковки до терминала базы ходил автобус, куда морпехи и затолкали меня.

В автобусе кишмя кишели американцы обоего пола и всех возрастов, предположительно отправлявшиеся на родину или в какую-нибудь другую страну подальше от Нигерии. Все безостановочно обсуждали захват заложников в районе Дельты и их дальнейшую судьбу. Оптимизма в этих разговорах было мало, поскольку террористы до сих пор не освободили ни одного заложника, и многие считали, что их ждет трагический конец.