допущенные при перепечатке текстов машинисткой полпредства. Сохранены рисунки, вставленные в текст авторами сообщений.

«Верная и медленная смерть зачумленных»

Автором первого документа, рассказывавшего о том, что происходит в Польше (конкретно в Варшаве), был врач полпредства в Берлине В. И. Успенский. Его направили в польскую столицу для оказания медицинской помощи «управляющему домом» представительства СССР Васильеву, техническому сотруднику, которому поручили присматривать за недвижимостью. Дипломатические отношения с Польшей ушли в прошлое, а собственность осталась.

Доктор записал свои впечатления о поездке, состоявшейся 20–26 февраля 1941 года:

При осмотре города бросается в глаза большое количество разрушений. Наиболее сильно разрушен центр. Здесь буквально на каждом шагу видишь развороченные многоэтажные дома, церкви, театры. Разрушения почти не исправляются. Лишь в некоторых зданиях производится небольшой ремонт. Внешне город выглядит очень грязно. На улицах много грязи, грязного снега и вообще мусора. Главный вокзал Варшавы с его полутемным перроном, заколоченным досками, производит впечатление небольшого провинциального вокзала.

Трамвайное движение восстановлено не полностью. На улицах много извозчиков. Есть еще так называемые рикши – люди, перевозящие пассажиров с помощью велосипедной тяги. Автомобилями пользуются исключительно немцы. Руководство уличным движением осуществляют польские полицейские. Хождение по улицам разрешается до 11 ч. вечера. После этого времени можно рисковать быть избитым или отправленным на принудительные работы. В центральном кафе «Адрия», где я был, висит объявление, что пребывание там гражданского населения разрешено лишь до 10 ч. Всё кафе было заполнено военными, которые сидели на лучших местах, впереди. На улицах много нищих, детей и взрослых, которые бегают за прохожими и просят милостыню. В городе также очень много проституток, разгуливающих на глазах у полиции свободно по улицам.

В телефонной книжке гор. Кракова есть даже телефонный номер публичного дома. Подобного рода заведения существуют и в Варшаве. Особой «достопримечательностью» Варшавы и вообще генерал-губернаторства является гетто. В Варшаве, почти в центре города, на небольшой территории собрано полмиллиона евреев. Территория гетто обнесена стенами. Вход и выход по специальным пропускам. Входы охраняются немецкими солдатами, польскими и еврейскими полицейскими. На воротах надпись «Seuchensperrgebiet» (область поражена чумой). Евреи в гетто совершенно бесправны. Еврея можно избить, ограбить, даже убить. Немец может прийти в квартиру еврея, набрать мебель, ценные вещи и т. д. И это считается в порядке вещей.

Продовольственного снабжения никакого. За продажу продуктов евреям по новому закону предусмотрено строгое наказание. Иногда спекулянтам все же удается продать небольшое количество продуктов, но это также карается законом. Через гетто проходят городские трамваи, без права остановки. Я проезжал через это место 2 раза. Бросается в глаза огромное скопление людей. Все куда-то спешат. Что-то ищут – муравейник. Все с повязками и знаком . Подобного рода гетто, но более мелкого размера я видел в 30 км от Варшавы, в г. Отвоцке.

Польская культура в загоне. В театрах и в кино почти либо немецкие, либо белогвардейские фильмы{517}. Издавать что-либо на польском языке воспрещено. Я пытался купить патефонные пластинки на польском языке, но сделать этого было нельзя, т. к. производство их прекращено. Доцент Заворский, который оперировал Васильева, показывал мне иллюстрации к книге по оперативной хирургии, которую он хотел издать. Иллюстрации желтеют, покрываются пылью, а издание книги является лишь мечтой. Знаменитые артисты и актрисы б[ывшей] Польши, некогда блиставшие на сцене, работают официантами в кафе. Таких кафе много и в одном из них я был. Я разговорился с одной из актрис. Она жаловалась на то, что приходится работать целый день, выполнять черную работу, что она страшно устает и все же она говорит, что играть для немцев она не согласилась бы. На улицах играют группы музыкантов классические вещи, а их представитель с нотами в руках просит у прохожих вознаграждение. Университеты и школы закрыты. Есть несколько начальных школ, да и то частного типа. Картинная галерея вывезена немцами и теперь в этом доме базар и кафе. Из памятников остался лишь памятник Адаму Мицкевичу да 2–3 других, остальное переплавлено и вывезено немцами. Вообще немцы вывезли из Варшавы все, что можно было вывезти, причем по рассказам немцы вначале прямо грабили, и любое сопротивление влекло за собой смерть.

…Поляки немцев боятся и в то же время страшно ненавидят. Когда проходит немец, поляки снимают шляпы. В то же время поляки не любят, если говорят по-немецки и употребление немецкого языка в обществе считается нежелательным. Как мне говорили на вилле у адвоката Дурача, немцы сажают многих в концлагеря. Говорят, что оттуда выхода нет. Я читал сам объявления о смерти, происшедшей в ноябре, декабре месяце, напечатанные в февральских газетах. Такое объявление означает смерть в концлагере. Немцы периодически порайонно разбирают молодежь для различного рода работ, причем работы протекают в очень тяжелых условиях. Адвокат Дурач говорил мне, что немцы всячески издеваются над работающими, заставляют бегать на морозе, потом отдыхать по полчаса, сидя на холоде раздетыми, что многие не возвращаются. Настроение в генерал-губернаторстве явно антинемецкое. Адвокат Брандсбург, гражданин СССР, говорил мне, что генерал-губернатор Франк, несмотря на все попытки создать правительство из поляков, сделать этого не смог, т. к. из поляков никто будто бы не желает войти в состав такого правительства. Меня на вилле Дурача и в Варшаве спрашивали с интересом, бомбят ли Берлин, что говорят по поводу войны у нас и в Англии. Естественно, ничего особенного я сказать им не мог, но эти расспросы говорят о большом интересе к положению немцев. Немцы, между прочим, запретили слушание радиопередач и отобрали все радиоприемники.

В качестве дополнения можно отметить большое количество военных в Варшаве.

В г. Отвоцке в 30 км от Варшавы строятся казармы, делаются какие-то сооружения и в течение целого дня производится артиллерийская и пулеметная стрельба. Такова Варшава сегодняшнего дня{518}.

Обратим внимание на некоторые детали, зафиксированные врачом полпредства, которые пусть косвенно, но говорили об изменении советско-германских отношений, и не в лучшую сторону. Осенью 1939 или в начале 1940 года, когда «дружба» была на пике, немцы, скорее всего, оказали бы деятельную помощь в лечении управляющего зданием полпредства. Теперь же Васильева оперировал польский хирург и, можно не сомневаться, в польской больнице. Немцев не попросили или же не захотели попросить помочь, хотя в генерал-губернаторстве их возможности, конечно, превосходили возможности медиков из местного населения. Показательно и то, что Успенский преимущественно общался только с поляками и советскими гражданами, то есть в представлении оккупантов – с париями. Словом, времена изменились.

Следующим предостережением из генерал-губернаторства стало письмо советского гражданина Равдельса, проживавшего в Люблине (отправлено из полпредства в центр 4 марта). Равдельс – инженер-керамик из Либавы (Лиепаи), латвийского города (в сопроводительном письме по ошибке назван литовским). По каким-то причинам еще до начала войны он перебрался в Польшу, возможно в поисках работы. После присоединения Прибалтики к СССР формально получил право считаться советским гражданином, как и все жители Латвии, Литвы