обладающий столь основательной поддержкой «наверху», решился бы настаивать на своем так твердо и безапелляционно. Но этот человек знал свои возможности. Письмо полпреда Молотов украсил резолюцией: «Т. Тимошенко. Считаю, что с этим надо согласиться»{507}. Семен Тимошенко являлся наркомом обороны.

Оставляя в стороне детали спора из-за «квартирного вопроса», следует сказать, что Тупиков был хорошим военным, грамотным разведчиком и выполнял порученное ему дело с полной отдачей и результативно. Прибытие военного атташе такого уровня, наряду со множеством новых сотрудников, командированных НКИД (включая первого советника Тихомирова), придало новый импульс работе полпредства.

Как у многих высокопоставленных деятелей службы госбезопасности, репутация у Деканозова была не самая лучшая. Тем не менее в полпредстве он не произвел впечатления человека, помешанного на шпиономании, выявлении внутренних врагов, и не торопился принимать на веру поступавшие на его имя доносы.

В частности, это относилось к кляузам, которые генеральный консул в Бельгии писал на торгового представителя в этой стране. Генконсул уведомлял полпреда о том, что торгпред, «который недавно вернулся из Москвы, где был в командировке», ведет с сотрудниками миссии неподобающие разговоры. Говорил о «тяжелом прожиточном минимуме в СССР», о том, что в Советском Союзе «в настоящее время до 30 000 безработных шоферов», что жить на зарплату в 500–600 рублей невозможно, а также о том, как трудно «приезжим из заграницы после загран[ичной] работы» устроиться на работу в СССР»{508}.

Деканозов в докладе Молотову формально не ставил под сомнение сообщение генконсула, но дал понять, что не стоит принимать это сообщение всерьез и давать ему ход. Аккуратно расставил акценты, охарактеризовав генконсула как «недостаточно опытного, но честного человека, и намекнул, что тот слишком долго находится в Брюсселе, да еще один, без жены. Можно было сделать вывод, что от этого все проблемы: устал товарищ от заграницы, вот и мерещится ему разное. «Он уже год восемь месяцев находится безвыездно в Брюсселе, холост. Полезно было бы послать в Брюссель нового генконсула, а прежнего отозвать в НКИД и дать ему соответствующую работу в аппарате»{509}.

Деканозов, возможно, со скрытой иронией развивал тему негативного влияния полового воздержания на микроклимат в загранпредставительстве: «Дело там усугубляется тем, что вице-консул Сергеев (на днях вызван в командировку в Москву) холостой человек, а единственная там техническая работница – машинистка Шалапайкина – тоже незамужняя девушка. Видимо, надо подумать о личном составе консульства и торгпредства в Брюсселе»{510}.

Таким образом, все дело свелось к Шалапайкиной и трудностям, которые испытывают «мужчины без женщин». Это, конечно, смазало остроту доноса. Полпред не нуждался в конфликтных ситуациях и внутренних расследованиях. Ему хотелось наладить политическую работу и наилучшим образом зарекомендовать себя в глазах центра.

Деканозов прибыл в Берлин вскоре после визита Молотова. Этот визит разочаровал обе стороны и обозначил определенный рубеж в двусторонних отношениях. С этого момента они вступили в фазу прогрессирующего ухудшения. Впрочем, это не сразу бросалось в глаза. Нацистская верхушка отнеслась к Деканозову с подчеркнутым пиететом, его принимали Риббентроп и Гитлер.

Деканозов вручил Риббентропу ценный подарок Сталина – портрет вождя. Нацистский министр иностранных дел «был очень польщен вниманием, рассматривал портрет, нашел его очень хорошим, просил передать Сталину сердечную благодарность и добавил, что будет хранить этот портрет как воспоминание о своем пребывании в Москве, встречах со Сталиным и как память о пакте, который тогда был заключен»{511}.

Трудно сказать, какую цель преследовал советский лидер, передавая Риббентропу в качестве подарка свое изображение. Возможно, хотел таким образом скрепить отношения. Или же напоминал о своем могуществе, предупреждая гитлеровцев против шагов, могущих повредить СССР.

Риббентроп принимал Деканозова с большой теплотой, расспрашивал о семье, о бытовых мелочах, выражал свою готовность сотрудничать с советским полпредом.

Фюрер при вручении верительных грамот (это произошло 19 декабря) также был любезен. Подчеркнул, что в условиях военного времени послы, бывает, по два-три месяца ожидают аудиенции с этой целью, а главе советской миссии ее предоставили почти сразу после приезда (правда, не день в день, как Шкварцеву). Гитлер отметил необходимость продолжить в «служебном порядке» переговоры, начатые с Молотовым, и Деканозов тут же заявил о своей готовности дать пояснения по всем вопросам{512}.

Узнав, что в полпредстве плохое бомбоубежище, Гитлер предложил поручить его реконструкцию руководителю военного строительства в Третьем рейхе Францу Тодту, шефу «Организации Тодта», которая занималась строительством военных объектов, железных дорог и знаменитых немецких автобанов.

Возглавив миссию, Деканозов принялся искать дополнительные источники получения информации. Бесед с немецкими официальными лицами и членами дипкорпуса было явно недостаточно. От сотрудников консульского отдела полпред потребовал использовать для сбора сведений контакты с посетителями, что дало немедленный эффект. Начали поступать разнообразные данные по военным вопросам, внутренней и внешней политике Германии{513}. Особенно ценной информацией делились поляки, украинцы, русские и белорусы, которые хотели вступить в советское гражданство. Они рассказывали о продукции военных заводов (краны для установки тяжелых береговых батарей, понтоны, авиабомбы, танки-амфибии, детали самолетов, военные корабли и т. д.), а также о поддержке немцами украинских и белорусских националистов. В лагерях для интернированных осуществлялась вербовка добровольцев «Белорусским комитетом в Германии под флагом будущей борьбы за независимость»{514}.

В отличие от своего предшественника, Деканозов не предлагал отбирать советские паспорта у проживавших в Германии советских граждан. На 1 января 1941 года, по оценкам консульского отдела посольства, их было 1234 человека. Отмечая ограниченность их «политического и культурного кругозора» и «разнохарактерность», он требовал работать с ними, создавать «актив», приглашать в клуб полпредства на просмотр фильмов, лекции, различные другие мероприятия{515}.

Загрузив работой консульских сотрудников, Деканозов взялся за советских приемщиков, то есть представителей ведомств, которые по соглашению с германской стороной принимали технику и оборудование для отправки в СССР. Их было больше тысячи, они ездили по всей стране и поддерживали разветвленные связи, которые могли послужить источником важной информации{516}.

Еще одним источником являлись советские граждане, проживавшие в оккупированной Польше, и командированные туда сотрудники полпредства. Их информация имела особое значение, учитывая, что территория генерал-губернаторства и других польских районов, оккупированных немцами, стала полигоном, на котором отрабатывался гитлеровский «новый порядок», предназначенный для славянских стран. Кроме того, именно там концентрировались группировки вермахта для нападения на СССР. Сведения по этой теме поступали как через полпредство, так и через генеральное консульство в Данциге.

Кремлевскому руководству было полезно узнать, как обращаются немцы со славянами. То, что эти славяне – поляки, которых советские коммунисты привыкли считать своими заклятыми врагами, не могло служить достаточным утешением. Трезвый анализ подсказывал: в скором времени и русские, и поляки окажутся в «одной лодке».

Сообщения из генерал-губернаторства освещали также трагическое положение еврейского населения. Эти документы представляют исключительный интерес как с научной, так и с общечеловеческой точки зрения. Поэтому автор счел оправданным включить их в это исследование почти полностью, с незначительными сокращениями. В большинстве случаев сохранены стиль и орфография документов. Исправлены только некоторые явные ошибки, возможно