поползновений в отношении туземки, которая едет с нами! Чем очень огорчил Бадмаева, которого, похоже, уже совершенно замучил спермотоксикоз.

— Их законов я не знаю. А вдруг у них для насильников или внебрачных связей предусмотрена кастрация? — «добил» я его аргументом. — И что? Очень тебе хочется после пяти минут удовольствия всю оставшуюся жизнь тенором петь?

Ну, по поводу тенором петь — это, конечно, миф, поскольку у кастрированных во взрослом возрасте голос не меняется, но Колька меня понял. Мне-то хорошо, я с Крохой даже тут, в экспедиции, сплю, а ребят действительно подмывает задрать какой-нибудь из туземок «пончо», под которым больше нет никакой одежды. Особенно после того, как переднюю или заднюю часть дамского наряда ветер-шалунишка приподнимет. Млять, неужто наше проектовское начальство не может прислать на ТемУр хотя бы с десяток «женщин с низкой социальной ответственностью», чтобы парни с ума по сексу не сходили? Моралисты хреновы!

Люда с нами, кстати, не едет. Во-первых, на ней ежедневная связь с Базой. А во-вторых, в «Урал», отправляющийся в «радиалку», и без того дофига народа набивается: я, Кушнарёв, Кореньков, водитель, три бойца-охранника, три стражника-копейщика, жердины-копья которых пришлось прикрутить сверху кузова-контейнера. Ну, и Оне, которую я отправлял к отцу в надежде на то, что тот её не отпустит в долгое путешествие с толпой мужиков. Но она вернулась, о чём-то почирикала с командиром стражи, приведшим нам сопровождающих, и тот утвердительно кивнул. В общем, в броневик втиснулось одиннадцать рыл плюс квадроцикл, загруженный в кузов ещё на Базе.

Слава богу, девицу, «светанувшую» срамом, когда забиралась в высоченную кабину машины, снизу страховал я, а не сексуально озабоченный Бадмаев! Может, что-то из зрелища перепало и водителю, но он, хотя время от времени и косится на оголённое стройненькое бедро пассажирки, хоть и очень уж размашисто ворочает рычагом коробки передач, но в моём присутствии не рискует положить на него ладонь после переключения скорости. Знаем, знаем о таком шоферском приёме в отношении пассажирок!

Боюсь, Оне этой вольности и не заметила бы. Она под впечатлением от рёва мотора, передвижения на огромной (для туземцев) скорости и того, что взирает на всё с высоты. Первую пару километров вообще сидела, вцепившись мне в локоть, а потом отошла.

Судя по смешкам, доносящимся из «пассажирского салона», похожая реакция на передвижение «во чреве чудовища» и у копейшиков. Володя Кушнарёв их успокаивает какими-то рассказами, и к его голосу прислушивается «моя поклонница», как обозвала туземку Людка.

Движение по дороге, идущей параллельно реке, минимальное. Редко-редко попадётся встречная или попутная телега либо группа всадников или пешеходов. Страда на дворе, вот народ и пропадает в полях! В деревушки тоже не заезжаем, обходя их стороной по степи. Примерно через час пути или километров через пятьдесят стали чаще попадаться деревья. Видимо, здесь лучше чувствуется прохладное и влажное «дыхание гор». Проще говоря, дождей больше, а из-за высоты зной меньше. Но больше стало попадаться и речушек с ручейками, через которые переезжаем по неглубоким, мельче, чем по колено, бродам.

Что меня здесь радует в сравнении с земной Африкой, так это отсутствие крокодилов. В Лимане ясно: там вода солоноватая, эти ящерицы-переростки её не любят. А здесь, видимо, система порогов на реке, вытекающей из Озера, не позволяет им обосноваться в верховьях реки и главном здешнем водоёме: всё-таки крокодилы — не горные козы, чтобы на пузе по склонам плато, по которым стекает река, карабкаться.

Именно из-за отсутствия этих неприятных тварей в водах реки с довольно чистой водой я и разрешил нашим искупаться во время первой остановки для «мальчики налево, девочка направо». Чем вызвал удивление аборигенов, не представлявших себе, что орава мужиков так обрадуется возможности почупахтаться. Сами-то они вместе с Оне только освежились, зайдя в реку по колено, умывшись и поплескав на себя водички. Наши же не только окунались, но ещё и плавали, пытаясь одолеть достаточно быстрое течение. Ясное дело — рисуясь перед единственной в компании бабышней.

А там и пришла пора сворачивать с основной дороги к небольшому руднику, где местные ковыряют медную руду. И пока Кореньков в сопровождении одного из бойцов бегал по карьеру, замеряя его размеры лазерным дальномером и откалывая от стенок каменюки, мы закипятили на газовой плитке воды, чтобы забодяжить «доширака» и чая. Причём, и тем, и другим поделились с попутчиками, вызвав их удивление не только простотой приготовления пищи и её необычным вкусом, но и тем, что покормили их из своих припасов. Особенно понравился чай с сахаром и сухариками. Пожалуй, за сахар гелоны теперь не только всё золото нам отдадут, но и души продадут. Вот уж воистину народ, подпадающий под поговорку «слаще морковки ничего не еда́ли».

Испортила настроение только лёгкая дрожь земли, совпавшая с тем, что выпавший из какой-то жопы то ли владелец рудника, то ли сторож, попытался кинуть камень в Коренькова, не очень-то отреагировавшего на вопли того. Ну, Андрея понять можно: это для героя украинского анекдота все умерли, когда он ест борщ, а для геолога ничего вокруг не существует, пока он долбит, рассматривает и даже облизывает камни. Я не шучу! Он действительно лижет языком некоторые сколы. Как пояснил «геологический босс», смоченный (слюной тоже) камень чётче проявляет цвет слагающих его минералов. Но землетрясение было несильным, только «пятой точкой», на которых мы сидели, пока стражники не вскочили и не заорали на «хулигана», и можно было ощутить.

* * *

Кстати, а возле города наши никакого «землетруса» (опять эта отрыжка моего феодесийского периода жизни времён «Юш-чен-ко»!) не почувствовали. Значит, эпицентр ближе к нам, а не к ним. И немудрено: целое вулканическое плато неподалёку. А там, где вулканы и геологические разломы, как пояснил Кореньков, там регулярно потряхивает. Да я это и сам знаю по жизни на Базовом острове. Местные тоже ухом не повели. Значит, привычные.

— Река, оказывается, тут не напрямую с гор стекает, — поделился разговорами со стражниками наш толмач. — Когда-то «очень давно» после очередного сильного землетрясения случился оползень, и вода не сумев прорвать образовавшуюся дамбу, нашла путь в обход. Так что, благодаря этому «водохранилищу», её дебит мало зависит от дождей. Реки, растекаясь по водной глади, не создают паводковую волну, а лишь незначительно повышают расход водохранилища. А потом, когда дождей нет, прибывшая вода постепенно стекает вниз.