Этот не ухмылялся со значением, за что Амфитрион был ему благодарен. Сразу видно – правильный человек. Воин. Не чета всяким…

– Спасибо!

Он припустил по тропинке, оскальзываясь на мокрых камнях. Из холмов налетел колючий ветер, норовя забраться под хламиду – словно, сговорившись с недоеденным богами Пелопсом, хотел задержать вестника. Амфитрион набычился, плотнее прижал локти к бокам, и шага не сбавил. Вскоре каменистая тропа кончилась. Под ногами смачно зачавкала грязь, мигом налипнув на ноги. Словно по таланту свинца к каждой подвесили. Так бегуны упражняются: прицепят к икрам по грозди булыжников – и давай круги по стадиону наворачивать. А потом тяжести сбросят – и ка-ак рванут!

Бег с отягощениями Амфитриона не привлекал. Добравшись до склона, густо покрытого травой, он тщательно счистил грязь. На траве сандалии отчаянно скользили – мальчик пару раз упал – зато оставались чистыми. Взобравшись на верхушку холма, он огляделся. Зимний пейзаж источал уныние. Низкорослые буки тянулись голыми ветвями к тучам. Небо в ответ брезгливо сплевывало: кыш, мелочь! Трава пожухла, краски поблекли. Серость, тусклая охра; редкие пятна зелени не радовали глаз. Мрачен был сумрак хвои, ростки ирисов – бледные, больные – напоминали червей, сдуру выбравшихся из-под земли.

И что дедушка здесь забыл?!

Местность Амфитрион знал, как собственную ладонь. Летом детвора успевала облазить окрестности Тиринфа вдоль и поперек. Мальчик прикинул, куда бы он сам пошел на месте деда – и решительно двинулся в выбранном направлении. Искать Персея по следам он даже не пытался: знал, что следопыт из него, как из сучка копье. Опять на ум пришел Кефал. Тот бы мигом дедушку нашел! Ничего, справимся. Скучно Персею в Тиринфе – вот он и раскис землей под дождем. Ни тебе войны, ни тебе подвигов. Решать споры землепашцев с пастухами – велик ли интерес? Вот когда он с Дионисом воевал… Мальчик остановился, припоминая. Вакханки в горах, Горгоны… Они с Кефалом из Аргоса убежали – дедушку предупредить. Потом еще состязания устроили – в честь… В честь чего? Память отказывала. Ну так и времени сколько прошло! Это ж когда случилось! Года два назад. Или три. Он, Амфитрион, тогда еще маленький был… Нет, состязания – это позже. Когда дедушка с Дионисом помирился. Точно, в честь этого состязания и устроили! И Кефал их выиграл, – уверился Амфитрион, спеша дальше.

Вот дедушка узнает, что сюда едет Пелопс – сразу прежним станет! Это ж он от скуки – а какая скука, если война на носу! При мысли о войне мальчик криво усмехнулся. Он ни на миг не задумался, что война никому не нужна. Ни отцу с матерью, которая приходится Пелопсу дочерью, ни дяде Сфенелу, ни простым тиринфянам. Да и отважится ли Пелопс Проклятый бросить вызов Персею Убийце Горгоны? В Тартар доводы рассудка! Война была нужна ему, Амфитриону.

Ради дедушки.

Песню он услышал издалека. Амфитрион двинулся на звук, продираясь сквозь заросли мирта. С благоухающих ветвей сыпались капли, насквозь промочив хламиду. Казалось, он очутился в другом мире – вокруг царила ароматная зелень, ковер опавшей листвы упруго пружинил под ногами. Песня слышалась все ближе, уже можно было разобрать слова:

– …Принеси мне чашу, отрок, – осушу ее я разом!

Ты воды ковшей с десяток в чашу влей, пять – хмельной браги[102]…

Впереди замаячил просвет. Амфитрион ринулся туда, не разбирая дороги – и совершенно зря. Воспользовавшись его оплошностью, зловредный корень обвил сандалию, земля резво крутнулась, и, проломив кусты, мальчик кубарем выкатился на поляну.

Прямиком под ноги дедушке.

– И тогда, объятый Вакхом, Вакха я прославлю чинно,

Ведь пирушку мы наладим не по-скифски: не допустим

Мы ни гомона, ни криков…

На голову Амфитриону плеснуло липким. Щекотная влага потекла по лицу. Утершись, он в ужасе уставился на свою ладонь. Кровь? Дедушка ранен?! В ноздри ударил хмельной запах – отрезвляя, как ни странно.

Не кровь – вино.

– Радуйся…

– Вот так встреча! – Персей с сожалением изучал опустевший кубок. – Я же просил: в чашу! В чашу, а не из чаши, отрок ты буйный! Ладно, у меня еще осталось…

И направился к косматому меху, валявшемуся в трех шагах.

– Дедушка! К нам Пелопс едет!

– Отлично! – возликовал Персей. – Устроим пир!

И завершил хриплым басом:

– …но под звуки дивной песни

Отпивать из чаши будем!

– Дедушка! Да послушай же!

– Гости – к счастью. Гость благословен моим отцом…

Вино, надрывно булькая, полилось из меха – частью в кубок, частью на землю. Персея данное обстоятельство нисколько не расстроило. Не осталось в мире событий, способных испортить настроение Убийце Горгоны. Упади небо на землю, вторгнись в Арголиду рать беспощадных врагов – сын Златого Дождя и глазом не моргнет.

– Он не на пир едет! Он хочет Тиринф захватить!

– Ну да?

– И всю Арголиду!

– Кто?

– Пелопс!

– Думаешь?

Персей с сомнением прищурился. Качнулся, снова пролив вино; с трудом восстановил равновесие.

– Да! И папа так думает, и Сфенел…

– Надо же…

Дед припал к кубку.

– Не пей больше! Не надо! Пожалуйста!

Амфитрион чуть не плакал.

– Почему? – изумился Персей.

– Ты что, весь разум пропил?! Война будет! Ты ведь не отдашь ему Тиринф? Надо войско собирать, людей вооружать!

Почудилось: это он, Амфитрион, Имеющий-Два-Выхода – герой, умудренный годами – разговаривает с внуком-дурачком. Пытается втолковать, достучаться; а если понадобится – заменить внука собой, вытесняя глупую, не готовую сражаться душу…

– Какая там война! – махнул рукой Персей, далекий от земных забот. – Приедет Пелопс, мы с ним сядем, выпьем…

На лицо его набежала тень, творя чудо. Персей стал прежним угрюмцем, скорым на расправу. Тень дрожала, желая навсегда вернуть былой облик Убийце Горгоны – но век теней краток, и силы на исходе.

– Если, конечно, он успеет…

– Кто? Пелопс?

– Он! – дед лучезарно улыбнулся.

От этой улыбки, приветливой, как солнышко весной, мальчику захотелось бежать, куда глаза глядят, лишь бы не видеть дедушку таким .

– …И тогда, объятый Вакхом, Вакха я прославлю чинно…

– Пошли домой, – вздохнул Амфитрион. – Пошли, а? Простудишься…

Раньше ему бы и в голову не пришло, что можно безнаказанно перебить деда.

– Идем, – с пьяной легкостью согласился Персей.