«Ирис, уводи своих людей с утёса! — Теперь Эберин слышал, как Тайгет говорил с девушкой. — Спускайтесь вниз, бегите так быстро и так далеко, как только сможете! Бегите скорее! Оставьте гору нам!»

Убедившись, что фризы вместе с Ирис покинули утёс, Тайгет подлетел к нему и изверг пламя. Затем, сделав плавный круг, вернулся — и снова засверкали длинные огненные языки. Пучки сухой травы, выбивавшиеся из-под камней, вспыхнули, пламя охватило редкие кусты и карликовые деревья, побежало во все стороны. Вскоре клубы густого дыма окутали вершину Проклятой горы, и всё вокруг озарилось багровым отсветом.

Сила огня, который фризы называли «священным огнём из Долины вулканов», была настолько мощной, что камни от него плавились, как воск. Объятая пламенем, скала пылала сверху донизу.

Мерно вздымая и опуская крылья, Тайгет удерживался в воздухе на одном месте; в лицо Эберина веял жар, как из печи. Дракон ждал приказаний своего эквитэма, своего Всадника, друга и повелителя. Но приказывать было нечего: Эберин уже понял, что Проклятой горы больше нет.

В это мгновение, внутри пылавшего утёса, раздался оглушительный треск — камни, сплавившиеся в одну глыбу, обрушились на полости потайного хода и пещеры, в которой был погребён кровожадный колдун из пустыни. Искры огненными снопами взлетели к тучам. Рваная вершина Проклятой горы пошатнулась и, являя собой потрясающее зрелище разрушения, со скрежетом склонилась и упала на землю. Рухнув, пылающий утёс задавил тех дикарей, которые, будучи тяжело ранены в сражении, не успели бежать.

Кочевники, те, кто остался на берегу, те, кому повезло уцелеть в сражении, теперь хотели одного — бежать отсюда как можно дальше. Охваченные ужасом и желанием во что бы то ни стало спастись из этого пекла, они мчались к лесу, стремясь укрыться в зелёной прохладной глуши. Но там их ждала засада.

Князь Гримберт бежал вместе с дикарями, однако вскоре отстал. Конь под ним хрипел, спотыкался, едва не падал. Гримберт уже добрался до соснового бора, как крепкая петля обвилась вокруг тела, вырвала его из седла и бросила наземь. Потом чьи-то сильные руки подняли его и поставили на ноги. И Гримберт увидел себя в окружении своих земляков из Туманных Пределов. Он смертельно побледнел, опустил голову и вдруг заплакал, как ребёнок.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

— Простите меня, братья! Простите, что привёл вам на погибель этих нелюдей! Я виноват перед вами!.. Знаю, что заслуживаю смерти — за предательство, за злость мою, за зависть и ненависть… Боги, отчего я не погиб в бою как воин! Отчего меня не поразили меч или стрела!..

— Да, вы виноваты, князь! Вы виноваты перед своими земляками, перед Фризией, перед Аремором, — сказал Эберин, выйдя из толпы фризов и останавливаясь перед пленником. — Вы перед ними в неоплатном долгу! Совет старейшин вместе с королевой Ирис решит вашу участь. А перед тем, как вас уведут, чтобы судить, ответьте мне на один вопрос. Где Рихемир?

— Уже в последнюю минуту, когда мы были готовы выступить в поход, король Рихемир заявил вождю Ки-рраху, что изменил своё решение, — с угрюмым лицом начал отвечать князь Гримберт. — Он сказал, что не сомневается в победе союзников, что кочевники разобьют фризов и без него и его рыцарей и что будет разумнее, если он вернётся в Аремор. Сказал, что ему нужно время, чтобы подготовиться к празднествам по случаю победы и нового разделения королевства.

— Вот как! Стало быть, Рихемир готовится делить королевство, которое ему не принадлежит, — сказал Эберин с усмешкой. И, повернувшись к фризам, воскликнул: — Пришло время показать самозванцу, где его истинное место!

Глава 35

Король Рихемир не спал вторую ночь. К нему в ареморский дворец один за другим являлись гонцы, принося тревожные вести. Из их донесений следовало, что, во-первых, кочевники разгромлены, а их вождь Ки-ррах убит; во-вторых, что мятежные сеньоры, во главе с Розмундой Монсегюр и Бладастом Маконским, узнав о поражении Ки-рраха, снова восстали. И, в-третьих, что победившее дикарей ополчение направляется в Аремор, и ведёт фризов не кто иной, как непобедимый маршал Эберин Ормуа.

Отпустив последнего гонца, Рихемир, став мрачнее грозовой тучи, призвал канцлера Вескарда.

— Объявите моим рыцарям, чтобы они не покидали стен цитадели и не убирали далеко свои мечи. Моя война ещё не закончена: изменники и смутьяны никак не могут отказаться от желания испытать на прочность мою волю и мою беспощадность к ним. Розмунда и Бладаст, несмотря на свои титулы и близость к трону, не только не хотят помочь мне в моих планах, но оказывают сопротивление самым наглым образом. Проклятие, мне надоели их бунты! Они уже проиграли мне сражение и вот снова, не имея настоящей силы, хотят запугать меня. Знаю я этих людей!.. Вчера они с позором бежали от меня, вырядившись монахами, а сегодня делают важный вид, потому что уверены, что я не одолею их без помощи кочевников. Они снова хотят запугать меня! Глупцы! Но когда я занесу над ними свой железный кулак, они смирятся и упадут мне в ноги, моля о пощаде… Только пощады больше не будет! Никому!

Произнеся последние слова, Рихемир даже причмокнул от удовольствия. Да, всё верно, именно так он и поступит со своими мятежными вассалами! Он казнит их всех: Бладаста Маконского, брата и сестру Монсегюров, мастера-приора Тарсиса, графа Ормуа, девчонку-бастарда…

Вескард, слушавший угрозы короля, хотел возразить ему, напомнить, что страна, разорённая междоусобицей и чужеземным вторжением, сейчас нуждается в спокойствии. Что было бы разумнее искать пути примирения с мятежными сеньорами, а не доводить их до крайности. Но потом подумал, что спорить с Рихемиром столь же бесполезно, как с безумцем. Впрочем, в последнее время канцлер всё больше убеждался в том, что король и вправду сошёл с ума. Если бы не верность клятве на священной Орифламме, Вескард уже давно присоединился бы к графу Сантонума. По крайней мере, Эберин Ормуа обладал не только здравым рассудком, но и благородством истинного ареморского рыцаря…

Канцлер отвлёкся от своих раздумий и нацепил на лицо столь привычную ему маску учтивого внимания — снова заговорил Рихемир:

— Ещё я хочу, чтобы для черни устроили большой шумный праздник. Наймите разносчиков еды и вина — пусть всех угощают даром. Если кто-то спросит, почему не берут платы, пусть отвечают, что его величество король Рихемир угощает своих подданных от чистого сердца. Да-да, именно так: от чистого сердца! Пусть разносчики говорят людям, что подлые сеньоры бунтуют против своего короля и даже хотят убить его за то, что он благоволит простому народу.