Вы слышите меня, Вескард? Я хочу, чтобы на Дворцовой площади, перед цитаделью, на всех улицах было полно народа.

Рихемир задумался на мгновение и уточнил:

— Чтобы там бродили такие толпы, что яблоку было бы негде упасть!

Канцлер в недоумении поднял брови.

— Для чего вам это нужно, сир?

— А вы не догадываетесь? — хитро прищурился на него король. — Когда мятежники подойдут к крепости, они увидят, как веселится простой люд. Разве они станут прерывать народный праздник и нападать на безоружных? И потом… В толпе всегда легче затеряться! Неужели вы об этом не подумали, Вескард?

— Да, конечно, — поспешно согласился канцлер, разгадав план Рихемира. — Будет так, как вы приказываете, ваше величество, хотя…

Рихемир поднял кверху палец, давая понять, что не хочет слушать никаких возражений. Затем воровато огляделся по сторонам и, понизив голос, продолжил:

— Распорядитесь также подготовить к отплытию «Чёрную лебедь». Ни Бладасту, ни Розмунде неизвестно о существовании этого корабля, поэтому никто не сможет догадаться, что я сбежал на нём. Но!.. Вескард, вы же понимаете, что мой побег это самая крайняя, вынужденная мера?

— Разумеется, сир, — с невозмутимым видом ответил канцлер и поджал губы.

Рихемир удовлетворённо кивнул и, взявшись за резные позолоченные подлокотники трона обеими руками, порывисто встал.

— А теперь мне нужно закончить одно важное дело!

Тут же по зову короля явился камердинер, с помощью которого он надел доспехи и затем отправился в темницу, где томился граф Раймунд Блокула. С тех пор, как брата бывшей королевы обвинили в нападении на Великого мастера-приора Тарсиса, Рихемир впервые собрался лично поговорить с пленником.

Заскрежетали ключи, стража распахнула дверь перед королём, и тот вошёл в тёмную келью, брезгливо прижимая к носу надушенный шёлковый платок.

Раймунд услышал шаги вошедшего, но даже не повернул голову в его сторону. Он сидел в углу на соломенном тюфяке и с тоской смотрел в зарешечённое окошко под самым потолком.

— Раймунд Блокула, граф Монсегюр, к вам пожаловал сам король! — не выдержав такого безразличия к своей особе визгливо вскричал Рихемир.

— Где? — спросил Раймунд, незряче уставившись на вошедшего.

Рихемир оторопел:

— Что значит: где? — Он подумал, что граф, должно быть, ослеп, находясь в постоянной темноте.

Однако он ошибся.

— Где здесь король? — Раймунд презрительно хмыкнул. — Я вижу перед собой лишь ничтожного шута, который напялил корону на свою пустую голову!

Рихемир едва не задохнулся от гнева. Но взял себя в руки и назидательно заметил:

— Недостойно отпрыску благородного семейства говорить так с королём! Не подобает мыши выпячиваться перед львом.

— Я хотел только сказать, ваше так называемое величество, что на моей голове корона Аремора держалась бы крепче, — с тем же высокомерным видом заявил граф.

— Постойте, — развивал свою мысль Рихемир, — я хочу, чтобы вы меня поняли до конца. Мышь — это вы, Раймунд, а я — правитель Аремора, король Рихемир. С вас может статься, что вы всё перетолкуете по-своему. Вот, уже примеряете на себя мою корону! Вы, я знаю, заносчивы, как и ваша сестра. Мне говорили, что Розмунда по-прежнему считает себя королевой Аремора. Ха-ха! Возмутительное и крайне опасное заблуждение!.. Но послушайте, мессир граф, разве вы не желаете использовать моё появление здесь себе во благо? Вы даже не желаете просить меня о помиловании? А ведь я за тем и пришёл, чтобы дать вам возможность высказать свою просьбу. Я — король, я могу казнить вас, но могу и помиловать. Просите же меня о помиловании, граф, умоляйте меня, целуйте носки моих сапог! Вы ещё можете спасти себе жизнь, дорогую и бесценную!

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

— Мне? Мне, графу Монсегюр, сыну Гослана Монсегюра, целовать сапоги жалкому выкормышу?! — в ярости вскричал Раймунд, резко поднимаясь на ноги. — Да я тебя придушу своими собственными руками!

— Стража! — заорал Рихемир, бросаясь прочь из темницы.

Раймунда Блокулу, графа Монсегюр казнили в тот же день. Он был публично обвинён в измене королю и повешен на крепостной стене на самом видном месте.

Рихемир довольно потирал ладони, избавившись от опасного соперника. Но ему и в голову не приходило, что этой казнью он мог укрепить мощь своих врагов.

Когда Розмунда, во главе мятежных сеньоров подъехав к крепости, увидела тело повешенного брата, она тотчас решила заключить союз с Эберином против короля.

Осада крепости фризами уже началась. Они почти протаранили одни из боковых ворот крепостной стены, когда воины Бладаста и Розмунды обрушились на рыцарей Рихемира с другой стороны. Хотя Эберин предвидел появление войск союзников, этот решительный натиск оказался для него неожиданным. Неожиданным он был и для рыцарей короля. Их охватили смятение и паника. Теперь им приходилось отбиваться сразу с двух сторон.

Как только ворота рухнули, отряд Эберина с грохотом устремился к Дворцовой площади. Но на пути у фризов неожиданно возникло препятствие. На площади, перед королевским дворцом, ходило взад и вперёд множество людей. Эберин был удивлён, увидев пьяную толпу, которая вдруг ринулась на мечи и боевые топоры фризов.

Пока Эберин громовым голосом увещевал народ угомониться и разойтись, Бладаст со своими рыцарями направился прямо ко дворцу, охраняемому последними приверженцами Рихемира.

Рыцари союзников прорвались во внутренний двор и проникли даже в покои дворца. Их цель была — схватить короля, чтобы графиня Монсегюр могла казнить его по собственному усмотрению. За смерть брата Розмунда желала отомстить Рихемиру самым жестоким и мучительным способом, который только могло изобрести её воображение.

Тем временем Рихемир, не успев сбежать из дворца, прятался в усыпальнице ареморских правителей. Задыхаясь в спёртом воздухе подземелья, он с ужасом прислушивался к тому, как по дворцовым покоям и лестницам с факелами в руках рыщут в поисках короля его враги.

Он помнил, что из усыпальницы подземным ходом можно было выйти за пределы крепостных стен; о существовании этого потайного хода знали лишь члены королевской семьи и их самые близкие, доверенные люди. Отверстие подземного хода закрывала каменная плита — она была третьей по счёту от надгробия короля Сиагрия.

Рихемир лихорадочно шарил по стене рукой, снова и снова ощупывая шероховатые плиты. Вот она, третья плита!.. Но что такое? Плита никак не поддавалась, хотя Рихемир напрягал все свои силы, пытаясь сдвинуть её. От усердия он даже высунул язык и пыхтел, как кузничные меха.

— Пр-р-роклятие! — прорычал Рихемир от злости; пот ручьями лил по его лицу и спине. — Почему, почему ты не открываешься?!

Потом он подумал, что плиту, очевидно, заклинило, что-то мешало ей повернуться. И тут его взгляд упал на высеченный в камне лик с другой стороны плиты. В мерцающем свете лампады Рихемир вгляделся в барельеф, и вдруг у