Я вырвалась из его рук, подхватила розы с пола, бросилась в туалет, только с одним желанием – избавиться от этого черного высохшего ужаса.

– Салли! – кричит Шейн мне вслед, я не замедляюсь, тараня дверь плечом.

Я буквально вваливаюсь в туалет, замашисто забрасываю букет в мусорное ведро, когда чёрная ленточка, окружающая стебли, привлекает мое внимание. Я нагибаюсь к ведру, быстро развязываю, притягиваю на уровень глаз.

Какого хрена?

«Коулу от брата. Помню, скорблю и обещаю отомстить».

Я отшвыриваю ленточку, только сейчас поняв, что это не просто засохший букет. Это цветы с его могилы.

Лента падает обратно в ведро. Я быстро поднимаю ногу и резко опускаю её в ведро, слыша шуршание сухих лепестков. Я зажмуриваюсь, снова и снова наступаю, желая превратить букет в порошок, чтобы стереть его с лица земли.

Мои зубы стиснуты. Руки сжаты в кулаки так сильно, что пальцы уже белеют. Я прерывисто дышу, отчаянно трамбуя подарок с того света.

Теперь понятно, о каком свидании говорилось в записке.

Угроза.

Второй ублюдок, сбежавший тридцатого июля, решил присоединить меня к этому выродку Коулу Стоуну. Черта с два!

Я запыхалась, словно пробежала несколько километров за короткий промежуток времени. Сердце отбивало чечетку, я прислонилась ладонями к раковине, чтобы удержаться на своих двоих.

В голове вовсю орёт сигнальная серена. Опасность вполне реальна. Он не пытается меня запугать, он решил действовать.

Я не позволю этому сукиному сыну причинить мне вред! Если надо будет, я вновь сделаю то, что проклянет мою душу, обеспечивая меня второй путевкой в ад. Одна у меня уже имеется.

С тех пор, как встретила Шейна, я заметно размякла. Страх сковал меня тугим обручем. Я боялась сделать лишний шаг, переживая о реакции Шейна. Я не хочу вмешивать его в этот ужас. Не хочу, чтобы он имел хоть какое-то отношение к тому, что уже произошло и ещё – я уверена – произойдет.

Любовь делает нас слабыми, зависящими от объекта симпатии. Я должна разорвать этот круг. Я не позволю манипулировать собой, используя слабые точки. Всё закончится сегодня.

– Ты подумала? – Смотрю в зеркало, вижу противную ухмылку Марты Росс. Ещё одна тварь, желающая манипулировать моим страхом. Но её я не боюсь. Шейн в любом случае узнает.

– Тебе нужен Шейн? – спрашиваю, сама удивляюсь тому, как спокойно звучит мой голос.

Я словно выплеснула все эмоции в мусорное ведро, которое с таким усердием топтала.

– Я заслуживаю его больше, чем такая, как ты! – зло огрызается сучка, прожигающая меня взглядом в зеркало.

– И какая же я? – скалюсь в отражение, Марта видит, отступает назад. – Чем ты лучше меня?

– Я не убийца! – Марта одновременно и ощетинилась, и испуганно захлопала ресницами.

Я развернулась, двинулась к ней.

– Да, ты не убийца, – выплюнула я, сморщив нос. – Ты просто сука, готовая пойти на шантаж, чтобы получить то, что хочешь. Твой папочка может тобой гордиться.

Я стукнула по двери позади неё. Она открылась. Я толкнула Марту с дороги, вышла, оставляя её позади, вместе с утоптанным могильным букетом чёрных роз, моментально принимая решение. Теперь мне нужно максимальное хладнокровие, чтобы не струсить в последнюю секунду.

Возле туалета, прислонившись к стене, меня дожидается Шейн. Он слишком хорош для меня. Его жизнь, его будущее не должно пересекаться с моими грехами. Яна права, поступить так с Шейном, держать его в неведении – это подло. Я оборву все концы, чтобы перешагнуть точку невозврата.

И когда появится тот выблядок, желающий закопать меня рядом с Коулом Стоуном, я уже буду готова оказать ему впечатляющий приём.

– Всё хорошо? – спрашивает Шейн, остановив меня, чтобы рассмотреть лицо. Он ничего не видит. Я сейчас больше напоминаю каменное изваяние.

Я погружаюсь в себя, чтобы справиться со своими чувствами. Если хотя бы моргну, то сорвусь, разревусь, брошусь в его руки, чтобы окунуться в его тепло, забыв о Коуле Стоуне, словно он никогда не появлялся в моей жизни.

Шейн ловит меня за руку, сжимает её. Звенит звонок, оповещающий о начале урока.

– Прости, – голос дрогнул. Я извинилась заранее на случай, если потом он не предоставит мне такую возможность.

– Салли, – его голос хрипит. Он не понимает, что происходит, волнуется, но я дергаю руку на себя, молча разворачиваюсь и иду в класс.

Сажусь за парту как раз вовремя: дрожащие коленки подгибаются, пятая точка плюхается на жесткое сиденье. Я упираю глаза в парту, чувствуя на себе пристальный и встревоженный взгляд Шейна.

– Как вы помните, – заговорил учитель, вставая напротив интерактивной доски, – каждый год в нашей школе проводятся занятия, посвящённые подростковым проблемам. – Я вскидываю голову. Учитель заглянул в какую-то папку, недовольно вздохнув. – Мне достался урок «Подростковая преступность». Не скажу, что мне нравится эта тема, но лучше так, чем призывать вас не курить и не заниматься беспорядочным сексом.

Я сглатываю липкую слюну, открываю рот, глотая воздух. Меня знобит. Если закрою рот, то зубы примутся стучать друг об друга. Я обхватываю парту, буквально цепляясь за неё.

– Почти всем вам уже есть восемнадцать. А это значит, что за любое нарушение закона вас могут отправить на решётку. Вы должны помнить это, когда следующий раз будете курить травку или кататься на машине в состоянии алкогольного опьянения. Это все, что я могу вам сказать.

Ученики довольно заулюлюкали, радуясь, что им не будут промывать мозги скучной – по их мнению – лекцией.

Я понимаю, что лучшего момента не найти, если уж прыгать со скалы, то не глядя. Я поднимаю руку.

– Хотите что-то сказать, мисс Дэвис?

– Если вы не собираетесь читать лекцию о важности соблюдения закона и правил, то почему бы вам не послушать того, кто побывал в этих местах?

– Кого вы предлагаете? – заинтересовался учитель.

– Себя.

– Салли? – слышу, как меня зовёт Шейн, пытаясь образумить. Я не смотрю на него – пока не могу, лишь качаю головой, отвечая.

Поджилки затряслись, поджимаю губы и кулаки, чтобы сдержать дрожь. Конечности холодеют. Особенно руки. Пальцы немеют. Я перестаю их чувствовать, когда на ватных ногах поднимаюсь, под заинтересованное затишье бреду к доске, чтобы все могли меня видеть.

Я стою несколько секунд, собирая всю себя воедино. Учитель с сомнением смотрит на меня. Я поднимаю на него глаза, затем провожу взглядом по заинтригованным ученикам. Шейн прищурился, напрягая скулы.

– Я – Салли Дэвис, – все же начинаю, поднимая подбородок и распрямляя плечи. Мне некуда отступать. Марта все равно всем расскажет. Лучше уж я сама. – И я год провела в тюрьме.