вещь. Подумалось, что будет разумно придержать ее – по крайней мере, какое-то время. А потом я и думать про это забыла.

– Да ну? – Купер подозрительно смотрит на меня. – Вы забыли о том, что ваш муж признался вам в убийстве двух женщин?

В ее тоне так и сквозит скептицизм.

– Нет, этого-то я не забыла. Я имею в виду свитер – я задвинула его куда-то в самую глубину головы. Мне пришлось научиться хоронить кое-какие вещи.

Проклинаю себя за этот выбор слов, ожидая новых въедливых замечаний от Купер, но она все с тем же задумчивым видом баюкает коробку в руках, словно ребенка.

– Справились? – Из-за угла появляется голова Адама. Он любезно присматривает за Поппи – я выдала девочкам пару тарелок, чтобы они разрисовали их, пока ждут. Раннее утро, суббота, в кафе только мы – Люси открывается не раньше девяти, так что никто не увидит, как Имоджен Купер уходит с еще одной уликой под мышкой.

– Да, сейчас я подойду, – говорю я. Он кивает и уходит. Его вмешательство нарушает тот транс, в который впала Купер.

– Заботливый малый, а? – спрашивает она, кивая головой туда, где только что скрылся Адам. Отвечаю не сразу, и моя нерешительность, видимо, играет против меня.

– Его дочка и Поппи ходят в один садик, – наконец произношу я в качестве объяснения. – Мне уже приходилось просить его, чтобы он забрал Поппи вместо меня, когда я ездила к вам в отдел и навещала Тома.

– Ну да, конечно. Хорошо, когда есть на кого опереться… Он знает?

Отношусь к этому вопросу с опаской – непонятно, к чему она клонит.

– Да, я как-то упомянула, что мне известно кое-что, о чем я еще не сообщила полиции, и призналась ему, что боюсь последствий. Как раз он и убедил меня поговорить с вами. Сказал, что мои колебания совершенно объяснимы, учитывая тот факт, что я жила с контролирующим все и вся манипулятором, но сейчас самое время вырваться на свободу.

– Хорошо. Это хорошо, – говорит Купер, направляясь к двери. Вид у нее слегка озадаченный, но больше она ничего не говорит.

Вернувшись в кафе, я сажусь рядом с Поппи и начинаю обсуждать с ней тарелку, которую она раскрашивает. В самой середине – большое желтое пятно, которое, как сообщает мне дочка, долженствует изображать подсолнух. Искоса бросаю взгляд на Купер, когда та проходит мимо нас к выходу.

– Спасибо вам, Бет. Будем на связи, – говорит она, поворачиваясь и закрывая за собой дверь.

– Молодец! Это наверняка было нелегко. Знаешь, Бет, ты совершенно правильно поступила. Я горжусь тобой. – Адам протягивает руку через стол и накрывает ею мою. Поппи надувает губы и сердито смотрит на меня. Убираю руку, улыбнувшись ей.

Как будто она знает, что я только что предала ее папу.

Теперь мы оба предали друг друга – так что, думаю, отныне мы квиты.

Глава 70

Бет

Сейчас

Трудно не позволить определенным образам заполонить разум. Всему, что представлялось мне с тех пор, как Том признался, что оборвал жизни двух женщин. После того, как я нашла учетную запись электронной почты Кэти, а он не выдержал и рассказал мне о ней, все начало раскручиваться. Он стал раскручиваться. Последующее признание о Фиби хоть и стало большим потрясением, но показалось почти неизбежным. Думаю, я этого ожидала.

– Были и еще, Том? – спросила я, несмотря ни на что надеясь, что он скажет «нет». Я испытала такое облегчение, когда он заверил меня, что рассказал абсолютно все! Что больше не осталось никаких секретов.

Я была достаточно глупа, чтобы поверить ему.

Звук бьющегося стекла и приглушенные удары по ковру немного ослабляют мою боль: фотография в серебряной рамке, на которой мы с Томом, падает лицом вниз, стеклянная шкатулка для драгоценностей валяется в осколках у моих ног, куда я смахнула ее с туалетного столика. Сверху с треском падают книга и керамическая лампа. Бесформенная куча лежит там, молчаливо обвиняя меня.

Наш первый год в Лоуэр-Тью настроил меня на то, что представлялось мне самой счастливой жизнью на свете. Даже когда Том попытался разрушить все это своими кровавыми признаниями, я продолжала упорно держаться за него, чтобы не убивать эту мечту. Я хотела преуспеть здесь – хотела того счастливого деревенского образа жизни, которого жаждала с детства.

Том разрушил эту мою мечту. Разрушил мои мечты о Поппи.

Я должна исправить все, что он испортил.

И так я и поступлю. Я полна решимости сделать так, чтобы у нас с ней была та жизнь, которую я себе представляла – ради которой я тружусь не покладая рук каждую минуту.

Даже если это означает остаться без Тома.

Моего мужа.

Отца Поппи.

Убийцы.

Адам – хороший человек. Хороший выбор. Любящий, уравновешенный, надежный.

Не убийца.

Плюхаюсь на кровать, внимательно прислушиваясь – не разбудил ли Поппи шум от этой моей вспышки. Вроде нет. Беру с прикроватной тумбочки телефон и проверяю сообщения.

Как дела? Если я тебе понадоблюсь, звони. A. xx

Пульс у меня учащается, когда я набираю номер.

– Спасибо за эсэмэску, – говорю. – Решила воспользоваться твоим предложением.

– Отлично, я рад. – И тут, совершенно неожиданно и тихо, Адам добавляет: – Я скучал по тебе.

– Правда? – Резко сажусь, настроение сразу улучшается. – Да мы ведь только вчера виделись.

Чуть не брякаю, что, по-моему, хорошего понемножку, учитывая все обстоятельства, но не хочу закладывать эту мысль ему в голову. Он так поддержал меня вчера в кафе, когда я выдала Имоджен Купер то, что, как я надеюсь, станет веским доказательством, и поэтому могу предположить, что Адам не винит меня в том, что я не сделала это раньше.

– Да, я знаю. Послушай, я понимаю, что все не совсем… обычно – за неимением лучшего слова, – но я хочу быть рядом с тобой. Вообще-то был бы совсем не прочь видеть тебя почаще…

Делаю резкий вдох.

– Бет? Прости, если это слишком рано… Если ты считаешь, что мое поведение неуместно…

– Это не так, – говорю я, и слезы жгут мне глаза. – В смысле, насчет неуместно.

– Слава богу! Давно уже мне не было так хорошо, как в эти последние две недели в твоей компании.

– Ты хочешь сказать, после Камиллы? – Конечно, именно это он и имеет в виду, но почему-то я все равно задаю этот вопрос.

– Да. После Камиллы. С тех пор как она умерла, словно темная туча нависала у меня над головой, каждый божий день. Я позволил